Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 45 – Александр Якубович

Сейчас привод был разомкнут — то есть жернова были остановлены, а колесо крутилось просто так.

Я подошел к огромным каменным дискам, которые были уложены бутербродом. Оценил железные оснастки, размеры валов, какие-то качели и корыта для подачи зерна… Здесь было уйма всего ценного, вообще, весь этот зал хотелось выдрать с корнем и перенести на свой надел. Словно я был британцем и охотился за экспонатами для национального музея.

— Начинаем, милорд? — спросил Петер.

Я только молча кивнул жрецу.

Белокурый толстяк сложил ладони на груди, прикрыл глаза и начал нараспев читать текст боевой молитвы. За шумом воды от колеса я толком не мог разобрать слов, да и сами храмовые тексты были на какой-то старой, не слишком понятной и одновременно торжественной версии донского языка, так что о содержании молитвы я мог только догадываться. Что-то про дарование сил и милости к детям своим.

Светлая шевелюра Петера стала испускать золотистое свечение, а в мельничном зале стало светло, будто бы кто-то зажег электрическое освещение. Я же, наблюдая за тем, как жрец полнится сверхъестественными силами, с сожалением размышлял о том, свидетелем чему я сейчас стану.

Восстановить мельницу при наличии камней, особенно такой конструкции, дело месяца, может двух, не больше. А еще простой пожар мог не взбесить Фитца и атритальских купцов в достаточной степени. Так что нам придется сделать то, что мы спланировали, чтобы сосед вышел за пределы городских стен и отправился вслед за нами в погоню, как только пламя утихнет, и он увидит, на что способна сила сакратора.

Петер перестал молиться, когда вся его фигура начала ровно светиться целиком. Жрец, отняв ладони от груди, сделал несколько шагов вперед, к мельничным жерновам, и замахнувшись, ударил кулаком по верхнему, самому ценному жернову.

Камень под кулаком Петера хрустнул, во все стороны полетела пыль и осколки, а через жернов протянулась длинная трещина. Жрец, помня наш уговор, ударил по каменному кругу еще дважды, пока самая важная часть вражеской мельницы не раскололась на три неравных части.

Вот это уже было настоящим объявлением войны. Наблюдая за тем, как огонь распространяется по мельничному залу, я подумал, что теперь у барона Фитца просто нет другого выхода, кроме как попытаться убить меня. Все прочие исходы будут для него слишком позорными.

Ведь он не смог защитить то, из-за чего, в общем-то, и началась наша междоусобица. То ли по недосмотру, то ли по собственной глупости.

Для меня же дело осталось за малым — добраться до второй мельницы и повторить трюк с раскалыванием жерновов, победить в прямом столкновении барона Фитца и, самое главное, выжить в процессе. Ведь в ушах почему-то настойчиво звенела угроза моей жены о том, что если я проиграю, она доберется до меня и в следующей жизни.

Мы шарахались по кустам и буеракам, пытаясь уклониться от прямого столкновения с дружиной барона Фитца, уже второй день.

Мой южный соседушка крайне бурно отреагировал на акт бессмысленного и беспощадного вандализма, так что ни о каком спокойном переходе вглубь территории соседнего надела не могло идти и речи, особенно, когда барон Фитц окончательно осознал, что на Атриталь мы не пойдем, а вместо этого обогнем город и углубимся на его территорию.