Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 72 – Александр Якубович

И если я наблюдал все это изнутри, ослепленный гневом, находясь в самой гуще бойни, то Арчибальд — видел все со стороны, как наблюдатель. И учитывая, что он не проронил ни слова о том, как прошла битва, ничего хорошего сказать он не мог.

В этом точно не было чести или отваги.

В этом даже не было особой нужды, мне стоило показательно пронзить насквозь барона Фитца копьем и отправить вслед за ним еще нескольких латников, и все было бы кончено. Люди не дураки, они бы мигом поняли, что странное свечение, которое обычно можно наблюдать при исцелении сильным жрецом, появилось вокруг моей фигуры не просто так.

Но мы не остановились, и сейчас, словно военным преступникам, нам приходилось молчать о случившемся, будто бы того сражения никогда и не было.

— Не беспокойтесь обо мне, — наконец-то проговорил Арчи. — Вернемся в Херцкальт, вы посоветуетесь с миледи, а там…

Я понял, что уговаривать мужчину сейчас бесполезно, но я должен был однозначно обозначить свою позицию: место Арчибальда не стало вакантным из-за его увечий, он все еще мой первый заместитель и моя «правая рука». Это было важно, потому что я сам помнил, каково это — проснуться и осознать себя инвалидом. И если в моем мире колясочники могли рассчитывать хоть на какое-то подобие полноценной жизни, то вот быть одноруким в Халдоне или любом другом местном государстве — приговор. Ты не можешь полноценно работать или сражаться, а значит — ты нахлебник. Почти все калеки в итоге становятся нищими попрошайками, ведь это единственный способ выжить для них. И Арчибальд слишком хорошо осознавал, что его ждет с такой травмой. Как бы хорошо ты не служил, кормить тебя просто так не станут, гуманизм еще не проник в умы этих людей, да и вряд ли когда-нибудь проникнет. Доходило до того, что между наемниками был негласный уговор: добивать тех, чьи раны приведут к тяжелой инвалидности. Если отсечена кисть, если раздроблена нога или таз, если сломана спина — намного милостивее такого человека добить, чем выхаживать и обрекать его на вечное иждивение, а скорее, на мучительную и долгую смерть от голода и холода. Ведь калеки были не особо нужны даже своим семьям.

И честно сказать, я боялся, что Арчи, следуя этой местной логике, решится все сделать сам. Да, он не был на поле боя в момент, когда лишился руки, да и боец он средний, но все же он профессиональный наемник и последние полгода — командир дружины целого барона. А значит, он должен быть тверд и последователен в своих действиях.

Вот эту самую твердость и последовательность я сейчас и направлял в мирное русло. Отогнать от мужчины дурные мысли, показать ему, что будущее, которое он уже нарисовал себе в темнице в ожидании спасения или окончательной казни, никогда для него не наступит.

При этом я понимал, что мне придется найти работу и для двух других увечных бойцов. Что-нибудь примитивное. Я не знал, насколько искусен мой кузнец, но точно читал о том, что в средние века были европейские вельможи, которые не просто ходили с железными руками, но даже сражались с такими протезами. Да банальный рукав с крюком! Уже туда-сюда, а если приспособить его для того, чтобы удобнее было держать вилы и лопату, то смело можно определять парней работать на ту же конюшню… Пусть и на неполную ставку.