Книга В самом Сердце Стужи. Том IV, страница 82 – Александр Якубович

Помогала я с тканями мужу не просто так. Так как Петер был частью дружины во время похода, приказ моего мужа о разделе трофеев касался и нашего препозитора. Так что я не просто мозолила глаза Виктору, перекидываясь с супругом редкими фразами, но и подбирала отрезы, с которыми планировала отправиться к нашему белокурому жрецу.

У Храма был четкий перечень того, какие ткани и цвета могли носить жрецы, дабы все служители Алдира выглядели примерно одинаково и не стремились к ненужной роскоши. Запрет этот был смешным, потому что его давно научились обходить хотя бы через шитье подрясников из лучших шерстяных тканей, не говоря уже о дорогой выделке цепей, посохов и прочих украшений, которые были положены жрецам, но вот внешний вид служители Храма соблюдали строго.

На нашу удачу подходящие отрезы и по материалу, и по длине — а Петер был крайне объемным жрецом с выкройками, как на попону для коня! — в трофеях все же обнаружились. Так что я, прихватив пару рулонов, в сопровождении Лили и одного из бойцов, отправилась в единственный храм Херцкальта. Нанести визит препозитору и передать часть его заслуженных трофеев.

Сей благовидный предлог позволит мне не только обсудить с Петером то, что случилось во время битвы, но и задать препозитору интересующий меня вопрос. Слова Виктора о том, что он был калекой, раскаленным гвоздем засели у меня в голове и я просто не могла отмахнуться от этого, как от какой-то оговорки. Ведь можно было бы подумать, что мой муж хотел сказать «будто бы это я сам стал калекой» вместо «будто бы это я опять стал калекой», ведь так? Но вот эта конструкция, это броское «опять», которое взялось в его речи совершенно неспроста, не давало мне покоя. Это не было оговоркой, в момент тяжелой задумчивости Виктор на самом деле сказал то, что думает.

Я уже сталкивалась с такими его состояниями. В моменты потрясений или наоборот, когда Виктор был сильно погружен в работу, он время от времени переходил на сорогский или вовсе использовал слова и термины, о которых я никогда не слышала за все девять жизней. Сегодня утром я аккуратно достала футляр с письмом и попробовала рассмотреть, что Виктор же зачеркнул в своем послании, но разобрать текст было просто невозможно. Вероятно, там были какие-то слова, которые не предназначались для моих глаз или которые я не могла понять.

И если я раньше намеренно решила закрывать глаза на странности, связанные с моим супругом, ведь что бы он ни скрывал, он был добр, заботлив и благороден в своих намерениях, то вот игнорировать столь откровенную несуразицу я просто была неспособна. Мой дух исследователя, который я взрастила в себе во время службы в Храме, требовал от меня разобраться, или хотя бы попытаться докопаться до истины.

Так что когда я встретилась с Петером, мне стоило больших усилий не перейти сразу к волнующей меня теме, а начать разговор издалека:

— Препозитор! Доброго дня!

Петер выглядел почти как обычно — все те же белые кудри, огромный живот и сияющая улыбка. Даже небесно-голубые глаза жреца, казалось, излучали свет и радость, но где-то на самом их дне виднелись волны подавленной тревоги. В последний раз я видела Петера таким, когда он только стал главой Храма и пытался угодить сразу нескольким жреческим фракциям, которые насели на нового лидера культа со всех сторон.