Книга Роззи. Стать счастливой. Часть 2, страница 67 – Лира Алексахина

Остановилась на границе сада, укрывшись под густой кроной зеленого великана, щедро поделившимся кусочком тишины. Идти дальше не было смысла, поле с травой до самого скалистого обрыва скрыло бы, пожалуй, лишь мелких грызунов и насекомых.

Слушала шепот волн, вдыхала упоительный воздух, наслаждаясь звуками природы вокруг. Волшебство момента было нарушено чужим вторжением. Дионисий бесшумно опустился рядом, не боясь замарать светлые одежды.

— Дурное место, дитя мое.

— Доброго дня, отец Дионисий.

К простым служителям обращались — брат божий, к наставникам — отец Имя, к настоятелям храмов или цитаделей — мудрейший Имя. Дионисий обозначил себя в роли наставника, пытаясь косить под учителя отца.

— Многие нашли здесь свой конец. Сами или с чужой помощью. Послушай старого человека, не ходи здесь одна, — с нажимом произнес старик. — Шел мимо, почувствовал людское присутствие недалеко. Испугался, не нанесли ли вред кому, решил проверить. Что ищешь здесь ты?

— Спокойствие, отец Дионисий, и тишину. Женихи одолели.

— Неужто никто не пришелся по сердцу? — мое замечание про тишину проигнорировали.

— Сердце еще не решило.

— Значит, закрыто оно, еще не готово к страстям мирским. От того и неуместны чувства других. Дитя, если случится, что дух твой захочет покоя, понадобится время разобраться в себе и спрятаться от всех, знай, двери цитадели всегда открыты для тебя. У братства хватит сил укрыть одну юную душу, еще не выбравшую свой путь, ничего не требуя взамен. Мы протянем руку помощи, не прося вступать в наши ряды. Сострадание к ближнему и делает нас людьми. Очаг твоего отца пустует. Ты всегда можешь прикоснуться к стенам, что давали ему дом многие годы, тем самым прикоснувшись к частице самого Николаса.

— Благодарю, отец Дионисий. Мое дух неутомим, а в сердце царит покой, ибо твердо иду к цели, по мною выбранному пути… Скажите, вы были наставником отца?

— Не я, — медленно произнес лжец. Наверняка все было написано на моем лице, Агнесс бы снова ругалась. — Твой отец был моим любимым учеником. Николас был самородком, радужным камнем среди самоцветов, нуждающийся в крепкой огранке. Братство обширно и влиятельно, мы дали ему все. Однако и среди нас встречаются неверные. Брат Авеус, бывший наставник твоего отца, вложил в неокрепший ум дурные мысли. Николас бежал, предав свою семью, свои обещания и клятвы, поступил в академию и нашел преждевременный конец.

От старца исходили искренние флюиды печали. Вся его поза, мимика и жесты транслировали скорбь. Не читала бы записи отца, никогда бы не подумала, что Дионисий может так притворяться.

— Как бы ни была тверда твоя бравада, дитя мое, капля не повернет океан вспять. Если крылья захотят отрезать, заперев в золотой клетке, знай, есть место, где ты не потеряешь свою свободу и сможешь продолжить дело отца.

Он улыбался словно родитель, а я трехлетний ребенок, стоящий на краю высокого стола за секунду до полета вниз, хмуро утверждающий, что не разобьет коленку в кровь, ибо уже вырос.

— Если богам будет угодно, они сведут меня с братом Авеусом, а я с удовольствием его выслушаю.

Сегодня очарования не случилось. Искуситель это почувствовал, мягко отползая в сторону. Поклонилась и ушла.

Всем нужен артефактор. Пошла на выход.

— Не положено, — перегородил дорогу стражник.