Книга Дочь врага Российской империи. Курсантка, страница 86 – Василиса Мельницкая

Я чуть не убила человека. Романов был без сознания, но жив. Я послушалась Александра Ивановича. Он прав, преступника надо допросить. Но я жалела, что не убила его. Когда я успела превратиться в чудовище?

Александр Иванович появился как-то незаметно. И раньше, чем я предполагала. Я сидела на полу, у стены, обхватив колени руками. Он опустился рядом быстрее, чем я успела встать.

— Это нормальное желание, желать смерти тому, кто пытался тебя убить, — тихо произнес он. — Тебя и твоих друзей. Чудовищем становится тот, кто убивает.

Его умение угадывать мысли давно не удивляло.

— Я убила бы, если бы вы меня не остановили.

— Я тебя не останавливал.

— То есть, как? — Я подняла голову. — Я слышала ваш голос!

— Кто угодно подтвердит, что я ничего тебе не говорил.

— Так в мыслях! Телепатически.

— Ты знала, что должна остановиться. Это самовнушение, Яра. Я не смог бы пробиться в твое сознание в тех условиях.

Я судорожно перевела дыхание. Нет, я все еще желала смерти Романову, но… черту не перешла.

Александр Иванович внезапно обнял меня. Как-то неловко, вроде бы даже несмело. Притянул к себе.

— Ох, Яра… Как же я испугался. Пока Сава не сообщил, что вы в Козельске, целые и невредимые…

Если я не сошла с ума, то сейчас меня погладили по волосам.

— Вы… расстроились? Потому что думали, что я умерла? — уточнила я севшим голосом.

— По-твоему, я не имею на это право? — поинтересовался Александр Иванович. — Я тебя с семи лет знаю.

Ему, наверняка, есть чем заняться. А он сидит тут… рядом… обнимает и… Черт! Я впервые так четко ощущаю его эмоции. Он, и правда, беспокоится. И рад, что я жива.

Даже как-то неловко портить момент. Но…

— Это потому, что я эспер? Я вам очень нужна?

Он не обиделся. Слегка погрустнел. Поднялся с пола, помогая встать и мне. Положил руки на мои плечи.

— Переубеждать не буду. Я верю, что ты сама со всем разберешься.

— Тогда это чувство вины? — не унималась я. — Вы помогали дяде скрыть преступление его сына. И поэтому теперь помогаете мне?

Александр Иванович улыбнулся.

— Это тебе мама сказала? Что я… помогал?

— Нет. Она ничего не знает.

— Яра, давай ко мне? Там спокойнее. Там Саня и Карамелька. Отдохнешь, поешь, поспишь.

— Я не имею права знать, что происходит? Вы, как и тогда, просто запрете меня в четырех стенах, все решите… а меня поставите перед фактом?

— Все, что надо сейчас сделать — это успокоить людей и оказать помощь тем, у кого нервы слабые. Романов в коме, у него инсульт. Если он и заговорит, то нескоро. Матвей и Леня в больнице, отравленные тленом ткани нужно восстанавливать. Сава с родителями, навряд ли они его сегодня отпустят. Я подумал, у меня тебе будет удобнее. И поговорим, когда я освобожусь. Но если хочешь вернуться в общежитие, я не против. Пока не убедимся, что Романов действовал в одиночку, тебя будут охранять.

— К этому мне не привыкать, — пробормотала я.

В кабинете, кроме нас двоих, никого не было. Мог ли Александр Иванович внушать мне эмоции? Я ощущала его заботу, мне хотелось подчиниться. В его квартире я могу быть Ярой, а не Яриком. Там Карамелька. Но это истинное или наведенное⁈

— Не хочу в общежитие, — сдалась я.

В конце концов, Сава прав. Александр Иванович мог убить меня в семилетнем возрасте, если бы хотел скрыть следы своего преступления. И много раз позже. И ему совершенно необязательно изображать заботу и участие, в этом нет никакого смысла. А еще я хочу ему верить. И буду. Иначе, и правда, можно сойти с ума.