Книга Тайна доктора Авроры, страница 127 – Александра Федулаева

Она сжала чашку, и её пальцы побелели.

— Они пришли ночью. Я услышала треск — подожгли забор, а потом и стены. Выбежала с узлом трав и кошкой. Когда стало нечем дышать, она посмотрела мне в глаза, и всё изменилось. Проснулась уже в этом мире. В другом теле, с другим языком, с другим именем — Ханна Райт. Но память осталась. И способности тоже. Я поняла, что это был не побег. Это было перемещение. Меня спас мой Проводник.

Женщина говорила спокойно, но в её голосе было что-то, что заставило меня задрожать. Я смотрела на неё, не решаясь перебить, а она продолжала с задумчивым взглядом, словно снова погрузилась в те дни и минуты.

— Когда я впервые открыла глаза в этом мире, всё казалось неестественно плотным. Воздух был густым, тело — чужим, и только ощущение чужих воспоминаний, клубящихся где-то в глубине сознания, не давало окончательно сойти с ума. Я оказалась в спальне, обтянутой бледно-розовым шёлком, а за окном плыл ранний рассвет над зелёными холмами графства Элдермур.

В это тело — тело дочери богатого купца, единственной наследницы без братьев и кузенов, я попала внезапно. Почему именно сюда? Думаю, потому что её душа была на грани ухода, а тело — ещё крепким. Она, та прежняя девочка, тихо угасала от лихорадки. Я пришла, чтобы жить и чтобы закончить то, ради чего, возможно, и была призвана.

Они приняли моё «пробуждение» за чудо. Мать — надменная, но любящая женщина с проницательным взглядом и больными руками, расплакалась. Отец приказал устроить службу благодарения. Я кивала, благодарила, училась двигаться, говорить, как подобает девушке в этом обществе. Но всё время училась и другому — слушать, смотреть, распознавать местные травы, знаки и ритуалы. Знания не ушли — они просто ждали, пока я разберусь с этим новым телом, с его вкусами и страхами.

Я жила под чужим именем, но с собственной памятью. Дом был полон прислуги, книг, серебра, и всё это стало моим после того, как отец умер от сердечного приступа, а мать — много лет спустя — ушла тихо, почти благословлённой. Я ухаживала за ней до самого конца. В этом тоже был долг. И очищение.

Старую графиню, мать нынешнего лорда Сеймура, я знала лично. Она была женщиной умной, строгой и чуткой к людям, которые ей были не по рангу. С лордом Сеймуром мы тогда лишь обменивались короткими взглядами. Он был красив, высок, задумчив. Ещё слишком молод, чтобы его касалась боль и болезни.

После смерти матери я осталась одна в доме, слишком большом для одной женщины. Я распродала часть имущества, часть — сдала в аренду благонадёжным людям. А затем уехала в Локстон. Город манил меня: в нём было достаточно суеты, чтобы раствориться, и достаточно бед, чтобы стать нужной.

Мне понадобилось меньше года, чтобы открыть первую аптеку. Ещё два, чтобы их было три. Я знала, чем лечить. Я знала, как говорить с женщинами, у которых ни один доктор не понимал, почему им больно. Я лечила и не спрашивала титулы. Я давала отвары, которые помогали засыпать, мази, которые останавливали лихорадку, капли от тоски и снадобья от страха.

И уже скоро аристократы — те, кто годами плевал в сторону простолюдинов, — стали приходить ко мне. Их жёны, дочери, иногда и сами — под покровом ночи. Слуги приносили мне плату в конвертах, иногда — в тканевых мешочках с гербами. Я не спорила. Я давала им то, за чем они приходили: облегчение.