Книга Тайна доктора Авроры, страница 180 – Александра Федулаева

После обеда, который Элла, вдохновлённая предстоящим приёмом, превзошла сама себя, произошло то, чего я никак не ожидала в разгар этого холодного и тихого сезона. В присутствии всех, молодой человек поднялся, подошёл к Фелисити, и, сдержанно, но с очевидным волнением, сделал ей предложение. Его слова были просты, но в них звучало столько искренности, что я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Он попросил у нас, её семьи, благословения на помолвку и последующий брак, как только завершится траур по её отцу, лорду Эдварду Рэдклиффу.

Полгода — именно столько оставалось до конца траурного срока. Полгода, чтобы привыкнуть к мысли, что наша малышка Фелли, ещё недавно почти девчонка с колким языком, станет чьей-то женой.

Фелисити ответила согласием, и я видела, как её глаза сверкнули чем-то новым — радостью, надеждой, а может, облегчением. Мужчины, соблюдая все приличия, удалились в кабинет, оставив нас в гостиной. Молодые люди, ещё не освоившиеся в своей новой роли жениха и невесты, сидели рядом, смущённо перебрасывались короткими фразами и бросали друг на друга быстрые, почти украдкой, но нежные взгляды.

Я улыбнулась, глядя на них. Жизнь шла своим чередом, несмотря на все трудности. Она продолжалась, даже когда казалось, что мир застыл в осенней тишине. Иногда она возвращалась — мягко, осторожно, через смех, румянец на щеках и тихие мечты о будущем.

В последние недели я всё чаще ловила себя на том, что взгляд мой сам собой ищет в комнате двух человек — Генри и Эдит. Сначала я думала, что его внимание к ней — это простое проявление вежливости, но со временем стало очевидно: между ними возникло что-то большее, чем дружеское расположение.

Он, всегда общительный и живой, словно становился мягче и тише рядом с ней.

Она, впрочем, тоже менялась — из настороженной, молчаливой девушки становилась молодой женщиной, с той самой робкой, но искренней улыбкой, что появляется только для одного человека. Я наблюдала, как она ждёт его шагов в коридоре, как оживляется, когда он обращается к ней. Даже в моменты, когда он просто проходил мимо, она будто расцветала.

Я замечала, что они часто оставались наедине. Порой, проходя мимо библиотеки, я слышала негромкие голоса, тихий смех — и это была Эдит, которая обычно предпочитала молчать. В саду они могли бродить среди дорожек, и Генри с готовностью подхватывал её за локоть, если та спотыкалась о корни старых лип. Он умел слушать её, не перебивая, и, кажется, умел понимать её молчание лучше, чем слова.

Я долго колебалась, стоит ли поднимать с ним этот вопрос, но случай представился сам.

В тот день я вышивала в гостиной, когда вошла леди Агата. Она села в кресло напротив, поправила кружевной воротничок и, бросив на меня внимательный взгляд, спросила:

— Аврора, дитя моё, ты ведь тоже видишь, что происходит между Генри и нашей девочкой?

Я улыбнулась краешком губ.

— Вижу. И давно.

— Вот и я вижу, — леди Агата чуть наклонилась вперёд, её тон сделался заговорщическим. — Думаю, нужно поговорить с ним напрямую. Пора обсудить их будущее. Дальше откладывать не стоит.

Я кивнула, мы поднялись и отправились искать Генри. Нашли его, как и ожидала, в кабинете — он стоял у окна, задумчиво глядя на парк, держа в руках раскрытую, но явно не читаемую книгу.