Книга Развод. Дракон, мы (не) твои, страница 96 – Натали Эмбер

— Ты жив, — выдыхаю я, хватая его за изодранные наручи, ощущая под пальцами холод металла и тепло его кожи. — Ты цел…

Он не отвечает. Он просто смотрит на меня, и его лицо — каменная маска, за которой бушует буря. Он поднимает руку и медленно, почти нерешительно, касается моей щеки.

— Мия, — его голос хриплый, сорванный. — Почему ты здесь? Ты должна быть внутри, с Конором…

— Я не могла сидеть там, — перебиваю я его, слова вырываются сами, торопливые, сбивчивые. — Я не могла, понимаешь? Я нашла на столе в твоём кабинете. Письмо Вейнара. И… документ. О разводе. С Беатой. Подписанный твоей рукой.

Я вижу, как его глаза расширяются, как маска на его лице даёт трещину, обнажая уязвимость.

— Я прочла его, — продолжаю я, не давая ему опомниться. — И я всё поняла. Поняла, что если с тобой что-то случится там, на границе, а я буду сидеть здесь, запертая в своих покоях, под усиленной охраной. То я никогда себе этого не прощу. Никогда. Ты рискуешь всем ради нас. Ради меня. А я… я должна была помочь. Пусть даже просто послать тебе тех, кто прикроет твою спину.

Слёзы текут по моим щекам, но я не обращаю на них внимания. Я говорю. Говорю всё, что копилось внутри все эти долгие, страшные дни.

— Я отправила твоих стражей, Рейнольд. Потому что знала, что они тебе нужнее. Что твоя жизнь важнее моей безопасности.

Он продолжает молчать, просто смотря на меня, и его глаза расширяются. В них больше нет ни ярости, ни усталости, ни опустошения. Лишь изумление. И что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание.

— Твоя помощь была весьма кстати, — крепкие руки обнимают меня, прижимают к его груди, к жёстким, холодным доспехам, пахнущим потом, кровью и ветром. — Она придала мне сил. Помогла продержаться до подкрепления эльфов.

Я прижимаюсь к нему, зажмурившись, вдыхая его знакомый запах, смешанный с дымом и горечью битвы.

— Рейнольд, я… — пытаюсь выговорить, но слова застревают в горле.

— Я люблю тебя, Мия! — перебивает он меня, и его голос звучит громко, властно, срываясь на самой высокой ноте, но в нём нет привычной повелительности. Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо, его руки сжимают мои плечи. — Я так люблю тебя.

Он осыпает моё лицо горячими, стремительными поцелуями — в лоб, в щёки, в глаза, в губы.

— И я люблю тебя, — выдыхаю я в ответ, и это самое простое и самое правдивое, что я говорю в жизни. Эти слова словно разрывают внутри меня последние оковы, последние цепи страха и сомнений.

Он замирает, впиваясь в меня взглядом, словно проверяя, не почудилось ли ему. Потом его лицо озаряет такая яркая, такая чистая радость, что он кажется мне мальчишкой.

— Теперь, когда всё кончено, — говорит он, и его голос снова обретает силу и уверенность, но теперь это уверенность в нас, а не в его власти. — Скажи, ты станешь моей женой? Настоящей женой. Перед лицом богов и людей. Мы начнём всё сначала. Я сделаю всё правильно. Я…

— Сначала начать не получится, Рейнольд, — мягко перебиваю я его, качая головой.

Его лицо мрачнеет, в глазах мелькает боль.

— Не получится, — повторяю я, кладя ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, — Потому что у нас уже есть сын. Мы уже семья. Мы прошли слишком много, чтобы начинать с чистого листа. Наш лист исписан, местами прожжён дымом, но он — наш. И я не хочу его менять. Я хочу… писать его дальше. С тобой.