Книга Развод. Дракон, мы (не) твои, страница 99 – Натали Эмбер

Скоро начнутся его уроки. Не только чтение, письмо и скучные генеалогические древа, которые он терпеть не может. Но и математика, стратегия, история — всё, что положено знать будущему правителю. А после обеда… после обеда начинается самое интересное. Уроки владения мечом.

Я часто смотрю на них из окна нашей спальни, выходящей во внутренний двор. В руках у Конора настоящий, хоть и лёгкий, тренировочный меч. Он сосредоточенно хмурится, стараясь повторять каждое движение идеально. Мастер Хакон поправляет его локоть, похлопывает по плечу. А потом я вижу, как тень падает на двор.

Когда приходит Рейнольд, лицо Конора озаряется таким обожанием, что сердце замирает. Они берут мечи и начинают спарринг. Конечно, отец ему поддаётся, но с каждым месяцем Конор становится всё ловчее, всё быстрее. Он учится не просто драться. Он учится быть воином.

А иногда они исчезают. Просто пропадают после завтрака. Я знаю куда. Я вижу, как загорается взгляд у Рейнольда, как он перекидывается с сыном каким-то особым, мужским взглядом. И потом с террасы я наблюдаю, как две могучие тени — одна огромная, другая поменьше, поднимаются в небо и растворяются в облаках.

Они летают. По их собственному, только им известному маршруту. Я знаю, что это не просто игра. Рейнольд учит Конора патрулированию. Они вдвоём охраняют наши западные рубежи. Отец и сын. Дракон и его наследник. И глядя на них, я чувствую не страх, а глубочайшую, щемящую гордость. И… лёгкую, сладкую грусть.

Моя рука непроизвольно ложится на округлившийся, тугой живот. Ещё два месяца и во дворце появится новый житель. Целители в один голос твердят, что будет сын. Говорят о сильном сердцебиении, о форме живота, о тысяче примет, которые я уже и слушать не хочу.

Потому что я знаю. Знаю всем своим существом.

Они ошибаются.

У нас будет дочь.

Она ведёт себя иначе. Днём я могу расплакаться от вида увядшего цветка или залиться смехом, слушая, как Конор напевает песенку, которую сочинил для будущего брата. Ночью она пинается так яростно, что Рейнольд просыпается и кладёт ладонь на мой живот.

Роды начинаются на рассвете, как и в прошлый раз. Но на этом сходство заканчивается. Нет страха, нет ощущения одиночества в холодных, чужих стенах. Есть лишь ярая, сосредоточенная решимость и… нетерпение. Я хочу поскорее увидеть её.

Рейнольд не отходит от меня ни на шаг. Он не суетится, не паникует. Он просто рядом. Держит меня за руку, и его ладонь — твёрдая и надёжная опора. Его спокойствие заразительно. Я кричу, сжимаю его пальцы, но внутри странная уверенность, что всё идёт именно так, как должно.

И когда раздаётся первый, пронзительный, гневный крик, в комнате повисает тишина. Акушерка поднимает завёрнутый в полотенце маленький, сморщенный комочек, и её глаза округляются.

— Девочка, — шепчет она, бросая испуганный взгляд на Рейнольда, словно ожидая гнева за свой «неверный» прогноз.

Но он уже не смотрит на неё. Он смотрит на нашу дочь.

Он делает шаг вперёд, бережно, с невероятной, почти неловкой нежностью принимает её из рук повитухи и подносит ко мне. Его большие, сильные руки, привыкшие сжимать рукоять меча и управлять драконьей мощью, теперь держат это хрупкое, бьющееся в немом возмущении существо с таким трепетом, что у меня снова выступают слёзы.