Книга Развод. Дракон, мы (не) твои, страница 98 – Натали Эмбер

Он делает паузу, и в храме замирает даже воздух.

— Конор, мой сын, — Рейнольд говорит эти слова громко и чётко, — Отныне и навсегда является моим законным наследником и единственным преемником. Его кровь — моя кровь. Его право — моё право. Да признаёт его весь мир будущим Владыкой Запада!

Из боковой арки за руку с няней, выходит Конор. Он в таком же, как у отца, маленьком бархатном камзоле, его светлые волосы аккуратно причёсаны. Он смотрит на нас большими, серьёзными глазами, а потом улыбается — своей детской, беззубой улыбкой, и весь храм выдыхает — сначала от умиления, а потом взрывается аплодисментами. Рейнольд поднимает его на руки, и моё сердце готово разорваться от переполняющей его гордости и счастья.

Пир длится до глубокой ночи. Но для нас с Рейнольдом он заканчивается рано. Мы уходим, оставив гостей веселиться, и отправляемся в наши покои. Его рука на моей талии кажется раскалённой.

Дверь закрывается, и мы остаёмся одни. Никаких слов больше не нужно. Всё было сказано. Всё было решено. Остаётся только… чувствовать.

Его поцелуй сейчас совсем не такой, как в храме. Он жадный, требовательный, полный долгожданной страсти и огня, что тлел в нас все эти долгие месяцы разлук, ссор и примирений.

Моё платье падает на пол, не в силах выдержать этого натиска. Его руки на моей коже оставляют следы, его губы обжигают каждую клеточку.

— Мия, — рычит он моё имя где-то у меня в шее, и его голос низкий, хриплый от желания. — Моя Мия…

Я не отвечаю словами. Я отвечаю ему тем же. Прикосновениями, поцелуями, всем своим телом, которое наконец-то помнит, что оно — живое, что оно любимое, что оно — желанное. Мы как два шторма, столкнувшиеся в океане, волна за волной, вспышка за вспышкой. Это не нежность. Это — утверждение. Поглощение. Воссоединение.

И когда, наконец, наступает кульминация, тихая и оглушительная одновременно, мы замираем, сплетённые в одно целое, слушая, как бьются в унисон наши сердца. Он тяжело дышит у меня в волосах, его руки всё ещё крепко держат меня не отпуская.

Мы не спим почти до рассвета. И когда силы окончательно покидают нас, мы засыпаем в объятиях друг друга.

Утро застаёт нас так же — переплетёнными, как два дерева, сросшиеся корнями. Я просыпаюсь первая от лёгкого поцелуя в лоб. Открываю глаза и вижу его. Он уже не спит, лежит на боку и смотрит на меня. В его глазах нет и тени вчерашней страсти. Только глубочайшее, безмятежное спокойствие и… счастье. Простое, человеческое счастье.

— Доброе утро, жена, — глухо говорит он, и его голос ещё хриплый от сна.

— Доброе утро, муж, — отвечаю я, и мои губы расплываются в самой счастливой, самой беззаботной улыбке за всё это время.

Он не говорит больше ничего. Он просто притягивает меня к себе и целует. И этот поцелуй уже совсем другой — нежный, многообещающий. Поцелуй, с которого начинается не просто новый день. С которого начинается наша новая, общая жизнь.

Пять лет спустя

Иногда мне кажется, что это сон. Слишком яркий, слишком насыщенный, чтобы быть правдой. Я просыпаюсь каждое утро в огромной, но такой уютной кровати. Чувствую тепло Рейнольда рядом, тяжесть его руки на моей талии. Слышу его ровное дыхание у самого уха.

Конору скоро исполнится восемь. Из хрупкого мальчика он превратился в настоящего сорванца. Румяные щёки, глаза, точь-в-точь как у отца, горят озорным огоньком. Он носится по дворцу вихрем, заставляя почтенных советников шарахаться в стороны.