Книга Что ты несешь с собой. Часть III, страница 64 – Юлия Жукова

А если бы знала? А если бы встретила Чалерма до всего этого? А если бы он там, в камере, вместо своего глупого вымогательства предложил бы мне бежать с ним в его лисью нору?

Я встала и отошла к стене, где зазоры между лианами пошире, в поисках прохлады. Но её не было. Пришлось взять с ближайшей полки какой-то лист и обмахиваться им, словно я трепетная юница, впервые получившая письмо от воздыхателя, а не повидавшая жизнь махарьятта, перебиравшая женихами, как гаурами на ярмарке.

Нет, задавать себе такие вопросы не надо. Поздно уже, закрылся храм, умолкли бубны. Я обернулась через плечо и некоторое время любовалась ярким пятном Чалермовой чокхи в обрамлении прямоугольника из стола и ажурного лестничного колодца. В мире лиан каждая прямая линия на вес золота, а спина Чалерма сейчас потянула бы на дюжину слитков.

И это значило, что он ждал моего ответа. Ждал и переживал. Не смирился с неизбежным, не сгорбился под тяжестью своей ошибки. Если бы он подал мне руку там, в подземелье… Могла ли я простить его за то, что в самый тёмный день моей жизни он не поделился светом? Наверное могла. Однако сейчас он надеялся не просто на прощение, а на то, что я каким-то чудесным образом исправлю его ошибку. И вот уж извини, Чалерм Онси, но я на самом деле не богиня. А если ты думаешь, что ради тебя я сбегу от долга, то зря в твоём имени дважды говорится о чести.

— Я вас поняла, — сказала я ровно, но на всякий случай сглотнула, чтобы чего лишнего в голос не просочилось. Мы могли бы сейчас быть очень далеко и только вдвоём. Мы могли бы забыть Оплетённую гору, как страшный сон. Мы могли бы примкнуть к тем махарьятам, что собираются ворваться на гору и порубить тут всё и всех в начинку для пирожков.

Мы могли бы не врать друг другу.

— Прошу простить меня за поведение, недостойное жены Саинкаеу.

Я увидела — или нагрезила — как его плечи опадают, а голова пригибается. Вот тебе мой ответ. Я ведь должна злорадствовать. Но почему-то не получается. Верните, как было. Верните меня в темницу! А ещё лучше — в Чаат, до встречи с Нираном! Успей я тогда пролезть в обоз с продовольствием, и не было бы этого ничего.

— Есть ли что-то недостойное этого клана? — пробормотал Чалерм.

И почему у меня каждый раз так печёт в груди, когда он говорит что-то меткое, умное или даже просто правильное, вот как сейчас? Словно я горжусь тем, какой он у меня. А он не у меня. И я не у него. И так тому и быть.

И всё же, словно душа, ведомая духом-посланником в загробный мир, я снова подошла к Чалерму и опустилась в своё плетёное кресло. Вдохнула аромат лотосового масла, словно похоронные благовония. Будто небеса подталкивали меня в спину и шептали: это твоя судьба, тяжёлая, незавидная, неизбежная.

— Я и сам в некотором роде Саинкаеу, — произнёс Чалерм, и мне пришлось долго выныривать из своих мыслей, прежде чем до меня дошёл смысл его слов. — Возможно, потому от меня и нет никакого прока.

— Как это вы — Саинкаеу? — не поняла я.

Он вздохнул и тоже откинулся на спинку кресла, но так и не обернулся ко мне полностью, подставив моему взгляду лишь профиль, словно выпячивая понагляднее то небольшое сходство с братьями Саинкаеу, которым мог похвастаться.

— Прежний глава, — медленно заговорил Чалерм, — Руанрит Саинкаеу во время одного из своих странствий встретил женщину по имени Канника. Хорошо провёл с ней время, обещал золотые горы, а потом, как водится, исчез в горной дымке. Канника пыталась его искать, но вскоре поняла, что она в тягости. — При этих словах Чалерм снова порозовел, словно даже такой далёкий намёк казался ему чем-то неприличным. — Разрешившись от бремени, она долго не могла путешествовать, и только когда её сыну минул шестой год, разыскала следы Руанрита, которые привели её на Оплетённую гору.