Книга Стихийница, страница 58 – Екатерина Боброва

Проблески прошлого стали редки, заменяясь настоящим, и Оле казалось, что это было так давно: отец, мать, дядя Кайлес. Лишь брат продолжал приходить во сне, но его голос она больше не слышала. Осталось ощущение присутствия: тепло, любовь, тоска, поддержка.

Стихии притихли, и она научилась жить без них. Смогла управлять чистой силой. Порой огонь неожиданно просыпался посреди занятий, и тогда мастер Хе ее наказывал уборкой, но чаще вызывал на спарринг, после которого отправлял в лазарет.

— Смотри какая, — шептались мальчишки за спиной. — Мастер Хе до крови избил, а она даже слезинки не проронила. Из стали что ли сделана?

Ее перестали сторониться и не возражали, когда ставили к ней в пару на занятиях. Играть вместе не звали, но хотя бы не игнорировали больше, став уважать за силу и стойкость.

Оля не навязывалась. Ей хватало вечерних посиделок со старшими, Луны с ее смешными рассказами о пациентах, но самым любимым было время, когда приходили ташир со Снежком. Кролик заваливал впечатлениями о прогулке, она сама рассказывала стражу, как прошел день. И зверь слушал. Задирал верхнюю губу, когда она рассказывала что-то смешное. Неодобрительно фыркал на ее обидчиков. И Оля искренне считала его своим лучшим другом, после Снежка, конечно. Не просила ни о чем. Просто выговаривалась молчаливому слушателю.

А по школе начали расползаться слухи о заговоренности новенькой. Мол, не стихийница — ведьма. А может, и то, и другое. Потому как, кто ее обидит — сам страдает. Причем по-глупому. То на лестнице оступится. То форму потеряет. Или получит ее порванной. То ингредиенты на опытах перепутает.

Наверное, дело было в том, что новенькая — девчонка. Еще и единственная среди малышни. Вдобавок стихийница. С питомцем. Ну и корона эта на часах… Или в том, что новенькая задирала нос. Слишком.

Она действительно выделялась среди остальных: манерой разговора, чуждостью мышления, осанкой и тем налетом аристократизма, который можно впитали лишь с детства. Она не могла ни привлечь внимания тех, кто фактически вырос на улице.

Ее пытались уличить в заговорах. Специальные опознаватели на ведьм притащили. Кто-то амулеты предложил изготовить.

— Погода испортилась, — Ветер кивнул на ливший за окном дождь, — вот дурью и маются. А ты интересная. Не похожа на других. Держишься независимо, ни за кем не бегаешь, ни перед кем не унижаешься, вот и цепляются к тебе. Страшилки выдумывают, чтоб интереснее было. Подожди, сейчас охоту еще на тебя развернут.

Оля поежилась. Быть дичью не хотелось, да и времени едва хватало, чтобы учиться. Какая еще там охота⁈

— И что делать? — спросила она со злым разочарованием.

Дверь в комнату ей несколько раз уже опечатывали паутинником. Девочка сама пыталась его снять, но не хватало ни сил, ни опыта. Один раз Луна помогла — мимо проходила, второй раз стража дождалась. Тот зубами прогрыз проход — в него девочка и пролезла, а вот пришедшие следом парни застряли. Ругались страшно, пока клейкие и прочные нити морозили, а после обламывали. На третий раз она не выдержала, вызвала огонь и спалила все к пеплу. Потом долго оттирала закопченную дверь под сочувственное сопение стража. Еще и наказание получила от наставника Хе, который засек применение стихии.

— Что делать? — переспросил Ветер. — Я же говорил — не высовывайся! Думаешь, кого-то испугает возможность быть проклятым? Только злее будут. На прочность проверять станут. На силу. А все потому, что нет за тобой семьи, поддержки. Мы все здесь одиночки, но кто поумнее, объединяются.