Книга Пять попыток вспомнить правду, страница 106 – Ульяна Муратова

От лежащей на моих лопатках руки шёл жар и растекался по всей спине. К щекам и губам прилила кровь, кончики пальцев запекло от желания касаться горячей обнажённой кожи Ирвена. Настроение между нами мгновенно изменилось, но разве можно было дать волю желаниям на виду у тюремщика?

Поэтому мы просто смотрели друг на друга. Делили на двоих дыхание, мысли и запретное желание стать ещё ближе. Расстегнуть пуговицы на его рубашке и положить ладони на рельефную грудь. Затем стянуть с себя платье и прислониться к мужу спиной. Позволить его рукам жадно блуждать по моему телу и воспламенять всё сильнее. Потереться обнажённой спиной о его грудь, провоцируя и дразня. Ощутить проникновение и сойти с ума от горячего ритма. Сплавиться воедино и никогда не расставаться.

Кажется, Ирвен чувствовал мои желания. Его дыхание стало отрывистым, сердце забилось чаще, а ткань на брюках натянулась, выдавая возбуждение.

Но мы ничего не могли сделать. Только смотрели друг на друга, пожираемые страстью, для которой не было выхода. Казалось, что время запекается в пожаре наших желаний. Наши печати горели и побуждали наплевать на условности и присутствие тюремщика. Огромные зрачки Ирвена затопили практически всю радужку, и его глаза снова стали чёрными, но на этот раз я рассматривала их с упоением. Остро ощущала свою власть над мужем и его — надо мной.

В этот момент тюремщик поднялся с места, с хрустом потянулся и скрылся за дверью, ведущей прочь из этой части тюрьмы.

Я проводила взглядом одетую в синий мундир фигуру и посмотрела на мужа.

Ирвен наклонился ко мне и завладел губами. Я обвила руками его шею и прижалась так тесно, как только смогла. Он встал с нар, поднимая меня вслед за собой, а потом потянул в единственный непросматриваемый угол камеры — между стеной и стеллажом. Притиснул к каменной кладке бёдрами и принялся целовать так неистово и жарко, что я совсем потерялась в ощущениях.

Шалея от желания, всё же смогла на мгновение отодвинуть его от себя и дрожащими от нетерпения пальцами принялась расстёгивать его рубашку, а когда обнажилась печать, прильнула к ней и едва не застонала от прикосновения к плотной бархатистой коже. А потом повернулась к нему спиной и прижалась, кусая губы от нетерпения. Когда наши печати сомкнулись, по телу прошёлся электрический разряд чувственного наслаждения.

Рука Ирвена скользнула между грудей и легла мне на скулу, а потом он всем телом вдавил меня в стену, но касания холодной жёсткой кладки я так и не ощутила — прижалась щекой к мозолистой ладони, млея от чувства защищённости. Другая рука мужа уже ласкала обнажённую кожу бедра под подолом, и я задрожала от предвкушения.

Когда наши тела слились воедино, я изо всех сил закусила губу, чтобы не заскулить. Яростные, жадные толчки, горячие пальцы, хриплое дыхание над ухом, скользящие поцелуи на шее и… удовольствие, сплавляющее нас воедино так, что мы становимся одним целым. Неразделимым. Оглушающая эйфория обладания и принадлежности, что толкает с обрыва реальности в бездну огненного восторга. Мы рухнули в неё вместе и вместе в ней утонули.

Я сопротивлялась возвращению в реальность. Цеплялась за пульсирующие в теле отголоски экстаза. Хотела навсегда раствориться в этом моменте.

Ирвен смущённо помог мне привести в порядок одежду, а потом вопросительно заглянул в лицо, словно опасаясь моей реакции. Я не сразу сообразила, в чём дело. И только спустя несколько минут до меня дошло, что Гвендолина сочла бы подобное поведение мужа если не оскорбительным, то как минимум непристойным. Я лишь улыбнулась, погладила его по щеке и прошептала: