Книга Пять попыток вспомнить правду, страница 114 – Ульяна Муратова

— Потому что не могу гарантировать, что они будут об этом молчать. Ким и Ячер — единственные, кто знает. Но в них я уверен, как в себе. Кроме того, они наблюдали всю эту ситуацию изнутри и указывали на странности в твоём поведении, а также в поступке Бреура. Всё же ни один нормальный брат не поступил бы так с сестрой. Однако Ким и Ячер будут молчать, а тётя Моэра обязательно поделится с мужем. Что касается деда… иногда он ведёт себя непредсказуемо, поэтому ему я тоже рассказывать не хочу. Но, вероятно, придётся.

— Я считала, что тётя в курсе, вы ведь просили её снять проклятие.

— На тот момент я не был уверен, лжёт Бреур или нет, поэтому говорил лишь то, что знал наверняка. Она отказалась помогать. Переубедить её не удалось, и я решил, что если она так воинственно настроена против нашего брака, то опасно раскрывать ей эту тайну. Иначе она могла бы использовать её против тебя. Я этого не хотел. Кроме того, это не моя тайна, Гвен, а твоя. И только ты можешь решать, кому доверить её, а кому нет. Но если мы вступим в полномасштабную конфронтацию с Бреуром, причина перемены его отношения к тебе всё равно всплывёт, так что я бы предпочёл рассказать родственникам заранее, не дожидаясь, пока они выяснят это в зале суда.

— Конечно. Я понимаю. Возможно, это смягчит их отношение ко мне? Позволит смотреть на меня не как на представительницу враждебного рода, а просто как на незнакомку в её теле?

— Не знаю, Гвен. Чужемирцев не любит никто, а ты — потенциальная Странница, хотя раньше о женщинах-странниках я не слышал. Но раз ты смогла однажды вернуться в чужое тело, значит, сможешь это сделать и снова. Несколько веков назад всех чужемирцев убивали сразу, затем законы несколько смягчились, чужаков начали использовать как источники информации, но отношение всё ещё осталось негативным. А Бреуру следовало сразу доложить о том, что произошло. Однако он этого не сделал. Мы можем попробовать сыграть на этом нарушении, хотя для этого придётся рассказать твою тайну всем, кто вовлечён в судебный процесс, а это может сыграть против нас, потому что на симпатию судьи после этого рассчитывать не придётся.

Я тяжело вздохнула, уткнувшись в плечо мужа:

— Хорошо, что ты не предвзят.

— Предвзят. Очень предвзят, — с улыбкой ответил он и поцеловал меня.

Было нечто несправедливое и обидное в том, чтобы целовать собственного мужа украдкой, прячась от других и опасаясь, что наше уединение могут в любой момент прервать. Но в то же время отказываться от столь ценного момента близости я не собиралась. Жарко ответила на ласку, и несколько минут спустя муж дразняще спросил:

— Как думаешь, комната для свиданий — достойное место для коллекции?

Я широко распахнула глаза, неверяще глядя на Ирвена. Хотела ему сказать, что он — сумасшедший, но пока подбирала слова, он снова завладел моими губами, а потом… в общем, поздно стало взывать к его разуму, потому что тот явно сложил полномочия, забрав с собой во временную отставку ещё и мою осторожность.

Спустя невыносимо прекрасные четверть часа мы помогали друг другу привести в порядок одежду, а я пыталась успокоиться, унять бешеное сердцебиение и избавиться от красноречивого румянца на щеках. Когда мы приняли подобающий вид, Ирвен приобнял меня за талию и вывел из помещения допросной.