Книга Пять попыток вспомнить правду, страница 115 – Ульяна Муратова

Изнутри щекотало задорное упоение собственной дерзостью. Учинённое нами хулиганство осталось незамеченным, и от этого становилось лишь веселее. Мы с Ирвеном теперь разделяли на двоих ещё одну бесшабашную тайну, и от этого ощущение нашей связи только крепло.

Зато в камере мы смогли спокойно поговорить, не снедаемые потребностью накинуться друг на друга. Ирвен объяснил, на чём будет строиться наша защита, и один из пунктов — приказ пожертвовать собой для снятия семейного проклятия, что мы планировали инкриминировать Бреуру как попытку преднамеренного убийства. У нас даже имелось косвенное доказательство. Правозащитник сумел достать договор на изготовление таблички для склепа с моим именем. Брат действительно её заказал и даже распорядился выгравировать на ней год смерти. Правда, без даты. Экономный драконов выродок!

Почему-то именно этот практичный цинизм разъярил меня настолько, что я впала в злой азарт. Попадись мне сейчас Бреур — выцарапала бы ему глаза и выбила те зубы, которые не успел выбить муж.

Но мы сидели в камере, а этот поганец гулял на свободе и требовал от нас огромную денежную компенсацию за нападение, однако я не собиралась платить ему ни арчанта.

В этот момент в голове возник план. Простой, как колун, и такой же эффективный.

Осталось только дождаться встречи с дорогим братцем.

Ждать долго не пришлось. Мы протомились в заточении всего один день, когда надзиратель пришёл с новостью:

— У вас посетители.

Мы с мужем переглянулись и замерли в ожидании, оба наэлектризованные волнением, злостью и жаждой поквитаться.

— Ирвен, пожалуйста, позволь мне самой вести разговор с братом, — в который раз попросила я. — Поверь, я знаю, как на него надавить.

— Если знаешь, то просто расскажи мне, Гвен, — упрямился муж.

Этот диалог продолжался уже больше суток, и мы никак не могли прийти к общему знаменателю. Вернее, Ирвен не хотел уступать. Несмотря на то, что он очень сильно меня любил, доверял и ценил, глубоко укоренившиеся убеждения в том, что именно муж обязан говорить от имени семьи, особенно в подобных ситуациях, не позволяли ему передать мне это право хотя бы ненадолго.

Я изо всех сил старалась не беситься и ежеминутно напоминала себе, почему вышла замуж за этого упрямца, но нервы начали сдавать.

— Ирвен, если я не преуспею, то к делу подключишься ты, — уговаривала я.

— Зачем тогда вообще это нужно? — артачился он. — Лучше я сразу поведу с ним беседу сам.

Вот хоть лбом об нары бейся, всё равно толку ноль целых ноль десятых.

— Ирвен, — в очередной раз вздохнула я, а потом тихо-тихо зашептала ему на ухо: — Я хочу использовать как рычаг давления некоторые воспоминания, открывать которые было бы подло по отношению к Болларам. Как бы Бреур ни поступил, он не один. Шантажировать его таким образом — не очень-то этично, но поверь, он внемлет и не захочет нанести вред сёстрам. Если же о подобном заикнёшься ты, он решит, что я уже всё тебе рассказала, и ему станет нечего терять. А я не хочу загонять его в угол, Ирв, потому что он действительно на многое способен, и если сейчас есть хоть какие-то шансы на своеобразное перемирие, то они испарятся. Бреур страшен в гневе, изобретателен и достаточно терпелив, чтобы ударить если не по нам, то по нашим детям. Тем более что твоя тётя именно так и поступила.