Книга Девичник в космосе, страница 111 – Виктория Серебрянская

Шрам нахмурился:

— Собираешься сообщить об этом в Службу Безопасности Альянса? А ты уверена, что это стоит делать?

На этот раз я колебалась очень долго, прежде чем ответить. И отвечала, осторожно подбирая слова:

— Я еще не дочитала дневник. Только дошла до того места, как его хозяин открыл глаза здесь, на этом астероиде. Но уже знаю, что он был ученым и вез на какую-то конференцию генетиков свое открытие. Вместе с ним его и похитили.

Буканьер как-то горько и устало вздохнул. А потом решительно сказал как отрезал:

— Дочитывай. Потом решим, как будет правильнее поступить.

Но по-моему, он уже начал прикидывать, как можно наиболее беспроблемным способом передать информацию безопасникам.

…Сегодня моя привычка прятаться от всех, чтобы заполнить очередную страничку моего дневника, принесла совершенно неожиданные, ошеломительные и пугающие результаты. Я никогда не использую дважды подряд одно и то же место для уединения. В личных комнатах стоят камеры, мы всегда под наблюдением. Но камер нет в чуланах, где хранится инвентарь для уборки, в уборных, в комнатах для релакса, парочке крохотных пустых закутков непонятного для меня предназначения и душевых. И если в последние в одежде, чтобы спрятать дневник, не пройдешь, то во все остальные вполне.

Сегодня я спрятался в дальнем полутемном закутке у выхода, в котором иногда уборщик оставляет мешки с мусором. Здесь неприятно пахло и было холодно до такой степени, что изо рта вырывался пар. Но зато я точно знал, что до утра здесь никто не появится. А потому устроился в уголке за мешком с мусором, опираясь на него спиной. Особых событий в моей жизни не происходило уже более полугода. И если в первые дни я еще старался детально описать все, со мной происходящее, то теперь жизнь стала настолько однообразной, что я уже больше десяти дней не открывал дневник. В него просто нечего было записывать. Все разнообразие — это смена блюд в общей столовой. Или кто какую пробирку разбил в лаборатории. Но сегодня все же кое-что произошло.

Я почти сразу понял, что эта лаборатория не имеет ничего общего с правительством не то, что Земли, а вообще любой планеты или союза. После осторожных расспросов я осознал, что работавшие здесь ученые все как один были похищены с разных мест. Я уже давно перестал удивляться разнообразию рас и даже «подружился» с пожилым киллом по имени Фадор. Наши с Фадором жилые модули были рядом, рабочие места в лаборатории тоже оказались по соседству, да и работали мы над одной и той же проблемой закрепления индуцированной мутации и ее последующей репликации в дочерних ДНК. Фадор, в первые дни молчавший и косо смотревший в мою сторону, к концу первой недели совместной работы оттаял и взял надо мной своеобразное шефство. Как я узнал позднее, сам Фадор находился в этой лаборатории третий год. А до этого еще пять трудился в другой, такой же подпольной, как и эта. Но на нее совершили налет представители службы безопасности звездного альянса. Охранникам удалось эвакуировать не более трети сотрудников. Остальные, увы, погибли. В их числе и постоянный напарник Фадора. С тех пор он сменил более десятка помощников, но ни с кем сработаться не смог. Я первый чем-то ему приглянулся. И Фадор взялся меня опекать.

Фадор по-своему относился ко мне хорошо. Но после предательства Элен я был не в состоянии довериться ему. Мне теперь казалось, что предать может любой. Так что своим открытием, антимутагеном, я делиться не стал. Уж лучше пусть он пропадет совсем. Скорее всего, рано или поздно, до этого же додумается кто-то еще и откроет антимутаген заново. Но отдавать свое детище в руки этих существ я не хочу. Хотя уже сейчас вижу, что кое-какие аспекты моей научной работы могли бы помочь Фадору решить его проблему. А бился Фадор уже далеко не первый год над проблемой закрепления необходимой мутации и ее последующей репликации на дочерние клетки. Попросту говоря, после придания живому организму необходимых свойств путем мутаций ДНК, Фадору необходимо было «научить» эти клетки воспроизводить себе подобные, не теряя новых качеств и свойств. Но у него ничего не выходило.