Книга Девичник в космосе, страница 114 – Виктория Серебрянская

— Что ты здесь забыл? — послышался чей-то сердитый голос.

— Свет горит, — пробурчал в ответ уже знакомый мне Пейтон, — здесь кто-то может быть.

— И что? — не сдавался первый. — Максимум через час нас уже здесь не будет. Какая разница, есть здесь кто-то или нет?

Пейтон что-то невнятно пробурчал. А потом уже четче добавил:

— Ты циник! Это же такие живые разумные, как ты и я! Неужели тебе их ни капельки не жалко? Их смерть легкой назвать будет нельзя!

— Если выбирать, они или я, то я выберу себя, — неожиданно жестко отрезал собеседник Пейтона. — С самого начала было понятно, что живыми их никто отпускать не будет! А теперь вообще Дурана больше нет, защищать проект и отстаивать наши права перед Альянсом больше некому. И что? Добровольно отправиться в газовую камеру смертников? Или подставиться под более удачливого конкурента Дурана? А вдруг пощадит и возьмет к себе! К твоему сведению, Пейтон, всем здесь, даже нам с тобой, не говоря уже про этих ученых крыс, впрыснули мутаген. Сказать, что тебя ждет, когда попадешь в лапы официальных властей? А что с тобой сделает конкурент Дурана?

Вот не умею я контролировать выражение своего лица! Фадору хватило всего одного ошарашенного, потрясенного взгляда в мою сторону, чтобы все понять. И линия челюсти пожилого килла будто окаменела. Он ничего не сказал. Но я понял: как только мы останемся вдвоем, меня ждет непростой разговор.

— Я понял, — глухим эхом моих мыслей отозвался Пейтон. — И все же считаю гораздо более гуманным решением пустить отравляющий газ по системе вентиляции…

— Некогда с этим возиться! — перебил Пейтона собеседник. — Если ты уже договорился со своей совестью, то давай уже выходить! Времени все меньше и меньше. И как ты понимаешь, ждать нас с тобой никто не будет.

Секунда тишины лично мне показалась бесконечной и тяжелой, как надгробие. А потом до нас с Фадором донесся чей-то тяжелый вздох и Пейтон пробурчал:

— Слишком молод ты еще, Стейн, молоко на губах не обсохло. Отсюда и твоя бескомпромиссность. Однажды она будет стоить тебе жизни. Нельзя так с живыми. Все в этой Вселенной подчиняется принципу бумеранга. Однажды кто-то и твою судьбу решит вот так, походя. Пошли!..

Тетрадка с глухим звуком упала мне на колени, а я ошеломленно уставилась в пространство. Стейн?! Да быть того не может! Сколько веков прошло со времен смерти хозяина этого дневника? Думаю, не одна сотня. А мой бывший ненамного старше меня. Хотя… Что ему мешает быть сыном или даже внуком Стейна, упомянутого в дневнике? Ничего. И тогда вполне объясним его интерес к генетике и незаконным исследованиям. Видимо, с детства про это знал. Как и то, что с помощью подобных изысканий, если они окажутся удачными, можно обогатиться до конца своих дней.

— Оля?.. — неожиданно раздалось откуда-то сбоку вопросительное. — Что случилось? Ты уже минут пять смотришь перед собой с таким видом, словно увидела собственный призрак.

— Не собственный, — сорвалось у меня с губ раньше, чем я смогла подумать, а стоит ли вообще поднимать эту тему. — А бывшего.

— Вот как? — Донельзя удивленный Шрам вынырнул из полумрака соседней комнаты и подошел ко мне поближе. — Поделишься?

Я отрешенно покачала головой:

— Нечем пока делиться. Сама еще ничего не понимаю. Просто наткнулась в дневнике на упоминание Стейна и теперь думаю: я собиралась замуж за сына или внука того, кто упомянут в дневнике?