Книга Гордая. (Не)пара для волка, страница 114 – Кира Райт

Поэтому повернулся к ней снова. Думал тогда, что нравлюсь ей. Это единственное объясняло её реакцию – то, что не злилась на меня, а грустила. Что смотрела, но не звала. А не просила поговорить… это понятно. Ева старалась скрыть свои чувства. Так я думал… И сам её обнял.

Тут же её тело прильнуло ближе в поисках тепла. И пусть она говорила, что не хочет, но я же чувствовал другое. Знал другое. Мне казалось, что знаю. И я верил этому шестому чувству. Она ещё так сжимала мои руки. И возбуждалась снова. Краснела. Но всё отрицала. И я впервые испытывал такое вот удовлетворение от чьего-то стеснения.

Ева была… молоденькой совсем девочкой. Прежде я как-то не особо думал над этим. Но я сильно старше. А ей недавно вот исполнилось восемнадцать. И может она считала, что я не замечаю её заинтересованности, но тут надо было быть совсем тупым, чтобы не видеть. Мне казалось, что все видят. И я был рад, что каждому понятно, что нравлюсь ей.

Благодаря этому и сам себе казался не таким уж никчёмным.

Вообще я отдавал себе отчёт, что я не самый хороший оборотень в стае. Даже если сравнивать со среднестатистическим, а не с идеальным Эмином. Но когда меня любила Даяна, с ней я был другим. Старался быть другим – внимательным, заботливым, нежным. Мне хотелось быть для неё самым лучшим. И часто в моменты страсти она шептала, что я такой и есть. Самый лучший для неё.

Тогда я старался, да.

С Евой же… хуже, наверное, ни с кем себя не вёл. Никогда никого не обижал столько раз. Никогда ни от кого не слышал столько раз возражений и нравоучений. Никто столько раз не давал мне понять, что веду себя как мудак, и не пытался меня воспитывать. Но при этом… несмотря на всё это, она с каким-то странным упорством продолжала заботиться обо мне, говорить со мной, не оскорбляя и не переходя границ, словно бы уважала меня… словно принимала меня вот таким… не самым лучшим. Не идеальным. Даже не просто хорошим.

Хотя, наверное, это она уважала себя настолько, что не опускалась на мой уровень.

Но почему тогда смотрела вот так? Почему прижималась так сильно, когда просто обнимал. И старалась скрыть свою радость, не показать мне, чтобы не подумал, что прощён за свой низкий поступок? Почему уходила от меня в другую комнату, наказывая, но не бросалась обвинениями, не устраивала скандал? Вроде бы была тихой… но при этом везде. В каждом уголке дома до сих пор видно её присутствие. Тут она прибиралась, тут постирала шторы, там чуть передвинула стол, а здесь приготовила противень, чтобы что-то вкусное пожарить…

Никто для меня никогда не готовил. Не знаю, откуда в её голову пришла вообще такая идея. Мы питались тем, что попадало под руку. Иногда захаживали в гости к кому-то из ребят, чья пара баловала порой ужинами (моя вот как-то не готовила, как и большинство). Или ели в столовой при клинике или в общем доме. Но Ева готовила только для меня… И как бы я не пытался воротить нос, чтобы не признаваться самому себе, что мне нравится, это было очень сложно. И наверное дело было даже не в том, что она очень хорошо готовила. А в том, что делала это для меня… Только для меня. А не заодно с кем-то меня кормила.

Может на самом деле именно поэтому меня тогда и взбесил тот факт, что она пригласила гостей к нам. Ведь для них она тоже готовила. А я хотел, чтобы для меня только… И чтобы только на меня вот так смотрела… влюблёнными своими глазами. И краснела, пытаясь это скрыть. И… даже ревность на её лице при взгляде на фотографию Даяны приносила мне удовлетворение. Я хотел, чтобы она меня ревновала. Ведь это лишний раз подтверждало её чувства ко мне. Так я думал.