Книга Гордая. (Не)пара для волка, страница 123 – Кира Райт

Наши волки при виде меня такой, сторонились и отходили. Боялись. Не знали, чего ждать. Препараты отца были больше обезболивающими и содержали адреналин, запуская моё сердце и отгоняя слабость. Ну и ещё всякие микроэлементы для кожи и волос, чтобы дольше оставалась в нормальном виде. На этом всё.

Но в этот раз я потеряла волчицу. Состояние ухудшалось с каждым днём. Так быстро раньше не было. Почему-то мне казалось, что это как-то связано с Эмиром… Но не просить же его о помощи после того, что я сделала. И после того, что он со мной сделал. Да и… я же хотела нравиться ему. А не вызывать отвращение и жалость. Хотя на самом деле уже не имея возможности двигаться сама, я продержалась гораздо дольше обычного. Прежде выходило полторы недели максимум, сейчас они уже давно минули, а я всё ещё была жива.

Только сегодня поняла, почему. Чтобы его увидеть в последний раз. Мой организм держался до последнего, подарив мне такую возможность. В последний раз – радость смотреть в его глаза. Мне повезло.

Только когда он уходил от меня сегодня, хотела закричать и попросить его остаться. Или хотя бы чтобы дотронулся до меня. У меня болело всё настолько, что старалась вовсе не шевелиться, чтобы не кричать от боли. Но я бы потерпела и обняла его, если бы… Ну размечталась в общем. Он так смотрел на мои грязные волосы… На моё тело…

Не стал бы Эмир меня такую обнимать.

И правильно. Я даже своей семье не нужна, а ему тем более теперь совсем чужая. Да и смысл его просить, если мне уже ничем не помочь? Если бы была хотя бы надежда, я бы поборолась…

Зато новость о разводе ударила пощёчиной. Вот так. Раз – и я больше не жена ему. Захотелось плакать. И чтобы он не видел, чтобы не заметил мои чувства, спровадила скорее. А потом не сдержалась и разрыдалась. Как дура. Плакала от того, что он ушёл, что я ему никто, что не нужна ему… а потом от боли, потому что, когда плачу, тоже больно. И тут же смеялась от того, как глупо, должно быть выгляжу сейчас. И как же была благодарна маме за те снотворные. Потому что умирать в трезвой памяти… то ещё удовольствие.

Когда почти сразу не смогла сделать первый вдох и начала задыхаться, впервые стало так страшно. Кричать и звать мне было некого. Помочь мне никто тут не смог бы. Да мне и самой не хотелось никого зря беспокоить и пугать. В этот момент всё же лучше быть одной. Что толку, если рядом был бы кто-то? Чужие только мешали бы. Родных у меня больше нет, считай. А Эмир… Нет, ещё буду потом сниться ему в кошмарах. Он у меня больно уж впечатлительный. Сама справлюсь. И с этим.

Вот если кто-то умирает в молодом возрасте, то часто говорят: ах, он столько всего не успел, не пожил толком. А я вот молодец, всё успела, пожила, была счастлива. Вместо того, чтобы убиваться по безвыходности своего положения, занималась тем, от чего получала радостные эмоции. Только после смерти мамы её оплакивала, и волчицу. Хотя по сути – когда даже плачешь по родным, себя же жалеешь, что не увидишь больше, не обнимешь, не поговоришь. И мама взяла с меня обещание себя не жалеть, а жить так, словно ничего плохого не случалось. И не случится. Я смогла. У меня получилось.

Даже сейчас. Просто ждала своей участи. И вот дождалась.

Хотя вообще думала, что когда умру, то всё закончится. Я больше не буду чувствовать и помнить. Думала, там пустота и темнота. Но кто-то сжалился надо мной. И с последним ударом сердца я вновь распахнула глаза и увидела себя красивую в свадебном платье посреди гостиной Эмира… И его с улыбкой на губах в отражении зеркала за моей спиной…