Книга Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться, страница 2 – Таня Драго

Потому что он был прав.

Я действительно надеялась. До этой самой секунды. Даже видя, как в наши покои въезжает его новая пассия со своими платьями и драгоценностями, я всё еще надеялась на чудо.

— А кольцо мое, кстати, сними, — он протянул руку. — Сапфиры Лизелле больше к лицу. У неё кожа не такая болезненно бледная, как у тебя. И руки не дрожат постоянно.

Лизелла.

Его новая возлюбленная. Молодая — ей едва исполнилось двадцать шесть, яркая. Умеющая быть желанной.

Всё то, чем я никогда не была и не смогу стать.

Я посмотрела на кольцо — фамильную реликвию дома Анмира, массивный сапфир в окружении мелких бриллиантов, которое он надел мне на палец в день нашей свадьбы. Мои пальцы дрожали, когда я попыталась его снять, но оно словно приросло к коже.

— Не снимается? — он усмехнулся, и в этой усмешке было столько холодного веселья. — Наверное, пальцы опухли от слез. Ничего, потом срежешь у ювелира. Или сломаешь — тебе не привыкать ломать вещи.

В этот момент я услышала стук подкованных копыт по мощеной дороге и мелодичный звон колокольцев на упряжи.

Карета.

Наконец-то меня кто-то избавить от этого унижения.

Я попыталась встать, готовясь к неизбежному — снова споткнулась о проклятый подол, и Анмир даже не подумал протянуть руку помощи. Храбрец.

Человек, который пытался раздавить беспомощную жертву, которая была его женой.

— Мама!

Из элегантной кареты с гербом нашего — теперь уже не нашего — дома выпрыгнул Илиран. Мой сын, мое сердце, единственное, что у меня осталось в этом внезапно перевернувшемся мире. Высокий, как отец, с теми же синими глазами.

В которых сейчас пылала такая ярость, которую я никогда у него не видела.

Мой мягкий, книжный мальчик, который предпочитал библиотеку тренировочному двору, сейчас выглядел так, будто готов растерзать любого, кто посмеет обидеть его мать.

— Илиран, что ты... — начал Анмир, но сын перебил его резким жестом.

— Что я здесь делаю? — его голос звенел от едва сдерживаемого гнева. — Я приехал забрать маму из этого... — он окинул презрительным взглядом парадный вход замка, — из этого места, которое больше не может называться домом. А ты что здесь делаешь, отец? Добиваешь окончательно? Что, твое развлечение не занимает тебя так сильно, как перспектива попрыгать на чьих-то костях, особенно, если эти кости – мамины?

— Не вмешивайся в дела взрослых, — Анмир поднялся, и его голос приобрел ту ледяную интонацию, которая когда-то заставляла содрогаться слуг. — Это разговор между мной и твоей матерью. Ты здесь лишний.

— Моей матерью, которую ты выбрасываешь из дома, где она прожила четверть века? — Илиран шагнул ближе, и я с ужасом увидела, как побелели его костяшки сжатых кулаков. — Моей матерью, которая отдала тебе все свои деньги, всё свое наследство, а теперь сидит на каменных ступенях с единственной дорожной сумкой?

— Илиран, прошу тебя, — прошептала я, пытаясь встать между ними. — Не надо ссориться из-за меня...

Но он словно не слышал. Мой мальчик, который никогда не поднимал руку даже на назойливую муху, вдруг схватил отца за дорогие лацканы камзола и с такой силой толкнул, что Анмир, застигнутый врасплох, покатился по мраморным ступеням.

Это катастрофа!

Он же убьет отца!

— Илиран, стой! — я вскочила, на мгновение забыв про свою врожденную неловкость, и тут же, конечно, запуталась в складках дорожного платья.