Книга Метка Вечных, страница 37 – Валентина Зайцева

Гриша теперь вопил и дёргался изо всех сил, отчаянно пытаясь вырваться, его лицо исказилось от ужаса. Им двигала самая настоящая, первобытная паника — та, что заставляет животное грызть собственную лапу, попавшую в капкан.

Сайлас же лишь занёс руку и швырнул Гришу головой вперёд в чёрную дыру, словно бросал мешок в грузовик. Движение было небрежным, почти ленивым. Гриша закричал, но звук его голоса оборвался в тот же миг, как только он пересёк границу пустоты, словно кто-то выключил звук. Я застыла в оцепенении, выжидая, не в силах пошевелиться. Ждала, что что-нибудь произойдёт. Ждала, что Гриша выскочит обратно, что я услышу его крик с той стороны, что он вывалится с другой стороны портала. Но была лишь тишина. Гнетущая, абсолютная тишина.

Гриша исчез. Словно его никогда и не было.

Теперь, похоже, настала моя очередь. Я поняла, что Сайлас развернулся ко мне и идёт по траве парка прямо на меня неторопливыми шагами. О, нет… нет… я ни за что не пойду в эту дыру! Ни за что на свете!

Я уже не могла беспокоиться о друге, иначе оказалась бы следом за ним в этой чёрной пустоте. Вскочив на ноги, я бросилась бежать в противоположную сторону, прочь от портала, прочь от этого монстра в человеческом обличье. Мне было всё равно, куда бежать. Всё равно, окажусь ли я у дома или в Новоалтайске. Чёрт, я бы добежала до самой Москвы, до Владивостока, до края света! Было неважно. Мне нужно было просто бежать, бежать и не останавливаться.

Я пробежала метров пятьдесят до края парка, прежде чем свернуть за угол на проезжую часть, ноги сами несли меня вперёд. То, что я увидела, стоя посреди асфальтированной дороги и преграждая мне путь, заставило меня отпрянуть. Мой собственный ужас и инерция швырнули меня на землю, и я больно шлёпнулась на землю, ободрав ладони об асфальт.

В списке недавних событий, будто сошедших с экранов фильмов ужасов, это было верхом безумия. Это уже была чистая шизофрения, полный отрыв от реальности. Всё остальное я, возможно, смогла бы принять после литров алкоголя и многих лет терапии. Но то, что стояло посреди дороги, не поддавалось никакому воображению, не вмещалось ни в какие рамки возможного.

Это был он.

Тот самый мужчина в латах.

Я не могла себе представить, что таких было двое, и они оба разгуливают в этих замысловатых и смертоносных доспехах, с одинаковыми мечами. Нет, это был именно он — тот самый, в кого я стреляла несколько часов назад.

Он стоял там, прямо по центру пустой дороги, его тёмные, пустые глазницы были направлены на меня. В прорезях шлема не было ничего — только чернота, беспросветная и бездонная. Сделав паузу, он неторопливо двинулся ко мне тяжёлыми, размеренными шагами. Когда он шёл, кончик его меча почти касался земли, оставляя за собой тонкую царапину на асфальте. Он был похож на оживший кошмар, на воплощение смерти, шагающее по тёмной городской улице в предрассветный час.

Он был мёртв. Я стреляла в него. Я пустила ему пулю прямо в мозг, видела, как он упал. Этого не может быть. Мне пришлось очищать его кровь со своей куртки, кровь была настоящей, тёплой, липкой.

Не было слов, чтобы описать то, что я чувствовала. Я просто сидела на мокром асфальте, остолбенев, уставившись на мужчину в дьявольских латах, который медленно приближался. Я не могла сделать ничего, кроме как сидеть на земле беспомощным комком. Мой мозг отказывался воспринимать увиденное, отказывался признавать реальность происходящего. Я же убила его. Он должен был лежать мёртвым в переулке, истекая кровью.