Книга Король в Чёрном, страница 79 – Валентина Зайцева

В итоге у меня получается найти что-то отдалённо напоминающее коньяк. Я возвращаю пробки на место в графинах.

— Не спится?

Я подпрыгиваю на месте и резко оборачиваюсь на звук голоса Самира, но его нигде не видно. Я моргаю, недоумённо оглядываясь по сторонам.

— Мне тоже, — продолжает голос откуда-то из области камина, но я по-прежнему не могу его разглядеть.

Взяв стакан в руки, я иду вдоль длинного стола и останавливаюсь, наконец-то заметив Самира. Он лежит на полу. Его ноги закинуты на подлокотник высокого кресла, скрещены в лодыжках.

— Эм...

— Да? — отзывается он невозмутимо.

— Что ты делаешь?

— Думаю.

— На полу.

— Очевидно.

Я замолкаю, не получив никакого вразумительного объяснения, почему он там валяется. «Он ненормальный, не забывай об этом», — напоминаю я себе.

— Хочешь выпить? — предлагаю я, поднимая свой стакан. — Предупреждаю, понятия не имею, что именно там находится.

Я делаю глоток. Вполне себе неплохо.

Самир тихо смеётся.

— Нет, благодарю. Боюсь, я не смогу пить в твоём присутствии в любом случае.

Он постукивает металлическим пальцем по своей маске — раздаётся серия звонких щелчков.

— А, точно. Прости, — киваю я и снова отпиваю из стакана. — Но ты вообще ешь и пьёшь?

— Да, конечно. Хотя я могу обходиться без еды и воды гораздо, гораздо дольше, чем ты. — Он складывает руки на животе, переплетая пальцы. — Что не даёт тебе покоя?

«Ты», — хочу сказать я, но вместо этого произношу:

— Всё.

Я верчу стакан в руках, наблюдая, как жидкость плещется у стенок.

— А тебе что мешает уснуть? — спрашиваю я.

Самир негромко смеётся и долго не отвечает.

— Моё воображение, — наконец произносит он таким тоном, что я невольно отвожу взгляд, смущённая.

Моё выражение лица заставляет его рассмеяться громче.

— Иди, присоединяйся ко мне, — он похлопывает рукой по полу рядом с собой, и до меня доходит, что он имеет в виду это буквально.

После короткой паузы и внутренних дебатов я снова вздыхаю и пожимаю плечами. Допиваю остатки напитка залпом. Не вижу ничего страшного в том, чтобы просто полежать рядом с ним на полу. Он же не предлагает мне ничего непристойного. Я сажусь на пол в паре метрах от него и ложусь, устремляя взгляд в потолок.

Мы лежим в тишине несколько минут, разглядывая роспись над головами. Фреска изображает какую-то великую и ужасную войну. Живопись выглядит древней, но здесь, в общем-то, всё древнее. Сайлас утверждал, что ему около двух тысяч лет, плюс-минус. Я внезапно осознаю, как мало знаю о своём «тюремщике».

— Сколько тебе лет, Самир? — спрашиваю я.

— Не помню, — честно отвечает он. — Я был древним уже тогда, когда были написаны первые исторические хроники, около пяти тысяч лет назад.

Я лежу в ошеломлённом молчании, пытаясь осмыслить услышанное.

— Я даже не могу это представить.

— Я тоже, — говорит он с лёгким смешком.

Он шутит, но я не понимаю, в чём соль.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сама видела. Я знаю, что видела. Остальные называют меня безумцем, и не только в уничижительном смысле.

Когда я молчу, не желая признаваться, что да, я замечала странности в его поведении, Самир продолжает:

— Подумай, что значит быть настолько старым. Иметь столько воспоминаний. Думаю, иногда я переношусь в те времена и места, которые давно прошли. В моей голове слишком много всего, чтобы удержать это всё одновременно.