Книга Берегись игривой ведьмы или полная попаданка!, страница 164 – Ваю Виджер

Тишина.

Воздух в домике Ламель-ведьмы был густым и сладким, как старый мед, и пах сушеными травами, воском и чем-то неуловимо магическим.

Только треск дров в камине да шепот ночного ветра за ставнями нарушали покой хижины. Розововлаая ведьма отбыла в свое таинственное странствие, оставив нас одних — с невысказанными словами, с неотпущенными взглядами.

Корнелиус сидел у очага, его профиль очерчен золотистым светом пламени. Он не отходил от меня ни на шаг с того дня, как я сняла проклятие. Как будто боялся, что я исчезну, если он хоть на миг потеряет меня из виду.

Прошлое висело между нами незримой, но плотной завесой. Я простила его. Простила за ту боль, за предательство в прошлой жизни, что оставило на моей душе шрам, который и сейчас, спустя перерождение, ныло и напоминало о себе. Я сказала, что простила. Но душа, оказалось, имеет свою собственную память, не зависящую от воли разума.

Все это время он старался не касаться меня. А сейчас стоял, заложив руки за спину, скованный, прямой, как клинок. Его глаза, цвета крови, скользили по мне, по полкам с сушеными травами на кухне, по книгам, по сверкающим бутылочкам — куда угодно, только не задерживались надолго на мне. Он все еще боялся. Боялся увидеть в моих глазах тень той ненависти, что пылала там когда-то. Боялся, что мое прощение — лишь мимолетная слабость.

Тишина становилась невыносимой. Она давила, как свинцовые своды.

Я наблюдала за ним сквозь полуопущенные ресницы. Его движения были такими... аккуратными. Даже когда он просто поправлял дрова, пальцы скользили по дереву с почти болезненной тонкостью, словно он боялся сломать что-то хрупкое.

— Я думал, ты спишь, — его голос прозвучал тихо, но я почувствовала его всем телом — как бережное прикосновение.

— Нет. — приподнявшись на локте, я поправила одеяло, которым он меня укрыл.

* Осень довольно холодная. Температура стремительно опускается, так и до зимы не долго. Пока наши силы лучше не использовать, остаётся обходиться обычным методом отопления. — глянула я за окно.

Ламель непонятно где прохлаждается. Снова какие-то секреты. Но настроение у неё было приподнятое, надеюсь все будет в порядке.

Корнелиус обернулся. Огонь играл в его глазах, превращая природный оттенок в жерло вулкана, готовым вот вот разверзнуться, раскрыть всю свою потаëнную энергию.

— Что-то беспокоит? — тихо шепча, он шагнул вперëд.

Я не ответила. Просто встала и подошла к нему. Босые ступни тонули в мягком ковре из животного меха.

Он замер, следя за каждым моим движением.

Я остановилась перед ним, близко, так близко, что чувствовала тепло его кожи. Мой взгляд прошёлся по его телу, не упуская ни одной детали, ни одного вдоха, ни малейшего движения глаз.

Он замер, увидев мое движение, но не отпрянул. Его дыхание прервалось.

Я подняла руку и медленно, давая ему время отступить, коснулась его щеки. Кожа под моими пальцами была гладкой и бледной, но горячей и такой желанной. Он вздрогнул, будто от ожога, но не отстранился. Его глаза, широко раскрытые, наконец впились в меня, и в них читался немой вопрос, мольба, надежда.

— Я помню, — прошептала я с улыбкой, что отдавала едва уловимой печалью.

Его дыхание участилось.

— Что именно?

— Как ты целовал меня..тогда... в саду из черных роз.

Расстояние между нами сократилось вдвое. Я ощущала на себе обжигающий взгляд и жар его учащенного дыхания. Я поднесла губы к его уху, слегка коснувшись его щеки. Это не осталось незамеченным, мышцы на его лице сбились в тугой узел.