Книга Исключительное право Адель Фабер, страница 48 – Юлия Арниева

Я приблизилась к лошадям, осторожно протягивая руку к кобыле. Та заинтересованно потянулась ко мне, обнюхивая пальцы, а затем мягко ткнулась бархатистыми губами в ладонь. Я невольно улыбнулась, ощущая нежное прикосновение.

— Она вас признала, — заметил Жером с удивлением. — А Белла не каждому доверяет. Характер у неё независимый, но верный, если уж привяжется.

— Они выглядят великолепно, — искренне сказала я, любуясь статью животных. — Вы, должно быть, известный коневод.

— Был таким, — во взгляде старика мелькнула грусть. — Когда-то моя конюшня славилась на весь регион, даже ко двору поставлял лошадей для парадных выездов. А теперь, — он развёл руками, — остались только эти двое, да и тех скоро придётся продать.

— Почему? — спросила я, невольно переводя взгляд с прекрасных животных на их хозяина.

Жером тяжело вздохнул, присаживаясь обратно на поваленное дерево.

— Старость не радость, госпожа. Рук не хватает ухаживать за ними как следует. Сын должен был унаследовать дело, но… — он замолчал, и я заметила, как его рука, сжимающая трость, побелела от напряжения.

— Простите, — тихо сказала я, понимая, что затронула болезненную тему.

— Ничего, — Жером покачал головой. — Старые раны. Сын мой погиб восемь лет назад. Нелепая случайность — молодой, необъезженный жеребец понёс… — он замолчал, глядя куда-то вдаль.

— Мне очень жаль, — я присела рядом с ним, чувствуя искреннее сострадание.

— Что уж теперь, — старик выпрямился, словно стряхивая с себя тяжёлые воспоминания. — После его смерти дела пошли под откос. Помощников хороших не найти, денег на содержание большого табуна не хватало. Пришлось распродать почти всех. А потом ещё эта лихорадка три года назад… Половина оставшихся лошадей пала, конюшни пришлось сжечь, чтобы зараза не распространялась. Только Фалько и Белла выжили, я их отдельно держал, для особых заказов.

— И кому же вы собираетесь их продать? — спросила я, наблюдая, как вороной жеребец грациозно прохаживается по поляне, словно демонстрируя своё великолепие.

— Пока не знаю, — покачал головой Жером. — Хотелось бы найти достойного хозяина. Не для скачек, Фалько уже немолод для этого, восемь лет как-никак. Но для разведения они бесценны — чистая восточная кровь, без примесей. Их потомство могло бы возродить породу в здешних краях.

Он вдруг повернулся ко мне, его выцветшие глаза внезапно загорелись:

— А что, если вы их купите, госпожа? Для поместья скакуны такой породы будут в самый раз. Возродите старые традиции — ваша тётушка, помнится, тоже держала пару чистокровных.

Я растерялась от неожиданного предложения.

— Но я… я совсем не разбираюсь в лошадях. И потом, разве такие скакуны не стоят целое состояние?

— Для вас я сделаю особую цену, — Жером хитро прищурился. — Триста золотых за обоих. Это даже не половина их настоящей стоимости, но мне важнее, чтобы они попали в хорошие руки.

Я молчала, не зная, что ответить. Триста золотых — сумма немалая, хоть и не разорительная при моих нынешних средствах. Но дело было не в деньгах. Что я буду делать с двумя чистокровными скакунами? Я едва держалась в седле в те редкие разы, когда Адель приходилось ездить верхом.

С другой стороны, что-то в этих благородных животных притягивало меня. Может быть, их красота и грация или гордый, свободный дух, который чувствовался в каждом их движении. Кобыла, словно почувствовав мои размышления, снова подошла ко мне, ткнувшись мордой в плечо, будто подталкивая к решению.