Книга Исключительное право Адель Фабер, страница 7 – Юлия Арниева

Наконец, когда подали десерт — воздушное суфле с ванильным соусом — я неторопливо промокнула губы накрахмаленной салфеткой и достала из потайного кармана платья сложенный лист бумаги, который подготовила днем, запершись в кабинете мужа, пока он отсутствовал.

— Соглашение, — сказала я, протягивая его мужу через стол. Гербовая бумага с водяными знаками шуршала в моих пальцах. — Прочти внимательно. Я постаралась учесть все детали.

Он взял документ с таким видом, будто я предлагала ему пригоршню угля голыми руками. Поднес к глазам, пробежал глазами по строчкам и изумленно посмотрел на меня.

— Это… — он запнулся. — Ты не могла составить это сама.

— Почему же? — спокойно поинтересовалась я, отпивая глоток чая.

Документ был составлен безупречно. Двадцать тысяч ливров — сумма, достаточная, чтобы обеспечить независимое существование на несколько лет. Условия перевода средств, сроки, обязательства сторон — всё было прописано четким юридическим языком, без возможности двойственного толкования.

Мадам Мелва не выдержала и протянула руку:

— Позволь взглянуть, сын мой.

Муж молча передал ей бумагу, не сводя с меня пристального взгляда.

— Хм… — свекровь внимательно изучила документ. — Весьма умело.

— Лихорадка, очевидно, принесла не только безумие, но и неожиданные таланты, — язвительно заметил Себастьян.

— Скорее, просто прояснила разум, — парировала я. — Что скажете, мой дорогой супруг? Вы согласны с условиями?

Он скрипнул зубами, затем резким движением выхватил документ из рук матери, достал из внутреннего кармана перо, размашисто подписал.

— Довольна? — он швырнул листок мне.

— Вполне, — я аккуратно сложила бумагу и убрала обратно в карман. — Благодарю вас за ужин, мадам Мелва. Если позволите, я удалюсь.

Следующие три дня в особняке были наполнены гнетущей тишиной, словно перед грозой. Массивные часы в холле отмеряли секунды с мучительной неторопливостью, их тиканье разносилось по пустым коридорам, как приглушенные удары барабана. Каждая комната, каждый закуток этого огромного дома, казалось, наблюдал и ждал развязки.

Муж избегал меня, запираясь в своем кабинете с красными бархатными портьерами и книжными шкафами из черного дерева или отлучаясь по делам с раннего утра до позднего вечера. Я слышала, как скрипят половицы — он расхаживал по кабинету, что-то бормоча себе под нос. Дважды я замечала его с красными воспаленными глазами за завтраком. За столом он едва отвечал на вопросы матери, цедя слова сквозь зубы, и полностью игнорировал мое присутствие, будто меня не существовало.

Но я чувствовала его взгляды — тяжелые, прожигающие. Когда он думал, что я не замечаю, он наблюдал за мной с какой-то странной смесью гнева, недоумения и… любопытства? Порой мне казалось, что он пытается разгадать головоломку, понять, что произошло с его тихой, покорной женой. Один раз, проходя мимо библиотеки, я заметила, как он листает медицинский справочник, раздел о лихорадке и её последствиях. Забавно.

Слуги перешептывались за моей спиной, умолкая, стоило мне появиться. Молодая горничная Софи, расчесывая мои волосы перед сном, из дрожащих пальцев роняла гребень. «Все говорят, что вы изменились, миледи», — прошептала она однажды, а потом испуганно прикрыла рот ладонью.

Мадам Мелва, напротив, не скрывала своего интереса. Её пронзительные серые глаза следили за каждым моим движением, каждым жестом. Она стала чаще приглашать меня на чай в свои покои, обставленные в старомодном стиле, с портретами суровых предков на стенах и тяжелой, почерневшей от времени мебелью. Там, среди ароматов лаванды и сухих роз, она задавала вопросы о моем самочувствии, планах, интересах — словно пыталась собрать осколки разбитой вазы и понять, каким был первоначальный узор. Я отвечала уклончиво, но вежливо, подбирая каждое слово. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на внешнюю строгость и приверженность традициям, она может стать союзницей.