Книга Лев и Сокол, страница 27 – Ив Лангле

— Значит, они не шутили? Они пытались похитить тебя, чтобы… — Краска на ее щеках стала ярче.

— Соблазнить меня? Изнасиловать? Да. Они пытались это сделать уже несколько месяцев. Моя мать обещала награду тому, кто подарит ей первого внука.

— Ты шутишь!

— Я бы хотел. Поскольку я не собирался вести себя как примерный лев из прайда и не захотел поселиться в гареме по ее выбору, моя мать взяла на себя смелость превратить меня в своего рода вызов.

Даже с такого ракурса Нолан заметил, как у Клариссы отвисла челюсть.

— О, не смотри так испуганно. В этом есть свои преимущества. Я больше не плачу за выпивку, когда куда-нибудь выхожу. Никогда не испытываю недостатка в женском обществе и, за исключением случайных попыток похищения, поддерживаю форму, уклоняясь от преследующих меня решительных кошачьих.

— А я думала, у меня проблемы, — пробормотала она.

— Все не так уж плохо. Эти тигрицы просто застали меня врасплох.

Вероятно, потому, что его мысли были заняты другой женщиной, но ей не нужно было этого знать.

— Я правильно тебя поняла, когда ты сказал, что тебя хотели поселить с гаремом? У тебя должно было быть больше одной девушки?

— Еще одна старомодная идея моей матери. Похоже, она думает, что, поскольку я — ее единственный сын, я должен спариться с несколькими львицами, распространить свое семя на весь мир и зачать как можно больше детенышей.

— Звучит так, будто ты не согласен.

— Еще бы. Видишь ли, я тоже старомоден. Я сказал ей, что жду любви. Излишне говорить, что все прошло не очень хорошо и привело к тому, что она все чаще пытается добиться своего.

— Это отвратительно.

— Для постороннего, возможно, но такова политика прайда. Хватит о моей личной жизни и матери, тем более что они вообще не должны быть вместе в одном предложении. Давай поговорим о тебе. Наверняка твоя мать намекала, чтобы ты остепенилась и свила гнездо или что там вы, птички, делаете.

— Во-первых, у меня нет матери, которая бы надоедала мне. И, во-вторых, соколы находят пару на всю жизнь. То, к чему я не готова.

Он услышал невысказанное «вообще».

— Нет матери? Должно быть, это мило.

— Не совсем. Приюты для сирот — не самое приятное место для взросления.

Нолану захотелось ударить себя, когда он понял, насколько бесчувственно это прозвучало. Он попытался извиниться.

— Я не это имел в виду. Я имею в виду, мне жаль, что ты лишилась матери. Просто, учитывая, как я потратил свою жизнь, пытаясь спрятаться от своей слишком дотошной матери, это звучит довольно мирно.

— Дотошная или нет, по крайней мере, у тебя есть кто-то, кто заботится о тебе.

И с этими словами она резко остановилась, и без того больная голова Нолана ударилась о спинку пассажирского сиденья. Ой. Кто-то забыл пристегнуться.

Потирая лоб, он услышал, как Кларисса вышла из машины, не выразив ни сожаления, ни сочувствия. Как мило. Зато он смог увидеть ее зад, довольно приятно обтянутый брюками. Из всех женщин, с которыми его сводила судьба, Нолану досталась та, которая относилась к нему так, как будто он — пустое место.

Я ведь не прошу многого. Всего лишь поцеловать мою бобо. Приглашающе улыбнуться. Выкрикивать мое имя, умоляя о большем.

Кларисса не оглядывалась, и Нолан засомневался, что вообще получит от нее хоть что-то.

Приподнявшись, он наклонился между сиденьями, вытащил из бардачка запасной галстук, в рекордно короткие сроки обернул его вокруг шеи и вышел из машины, оказавшись перед аккуратным бунгало. Одноэтажным, обшитым выцветшей желтой вагонкой там, где не хватило белого штакетника, с передним двором, который окружали чахлые самшитовые деревья.