Книга Лев и Сокол, страница 78 – Ив Лангле

И после этого он хотел овладеть ею. Да, это было примитивно, но он ничего не мог поделать со своими чувствами.

Без малейшей попытки проявить скромность, она выставила перед ним напоказ своё обнаженное тело. Неужели она не понимала, какое мучение приносит? Самообладание, которое ему пришлось проявить, чтобы не прижать её к стене и просто взять? Нагота могла быть нормой жизни для оборотней, а вежливость требовала, чтобы на тех, кто превращается, не пялились. И всё же… мужчина может вынести не так уж много. И конкретно этот мужчина уже на грани.

Чтобы отвлечься от мыслей о ней в душе, о горячей воде, струящейся по стройному, спортивному телу, о её маленьких грудях, покрытых темными ягодками, влажных и просящихся на язык, он принялся доставать из своей медицинской сумки необходимые медикаменты. Он взял всё из машины, когда вернулся после тщетных поисков Клариссы. Его сокол была не единственной, кто злился на него за то, что он оставил свою квартиру и команду. Вернувшись, он обнаружил, что его мать сходит с ума. На самом деле, она, вероятно, разглагольствовала, только отчасти из-за опасения за его безопасность, но больше от того, что он не подчинялся её желаниям.

Несмотря на доводы матери, Нолан не собирался покидать квартиру. Кларисса оставила там свои вещи, что означало, что она собиралась вернуться в какой-то момент. Если он уйдет, как она его найдет? Что, если он ей понадобится?

Хлоя неожиданно поддержала его, заявив, что Лестер вряд ли вернется, но на всякий случай, как только они закончат уборку в его квартире, агентам было поручено наблюдать за ключевыми точками входа. Кто-то раздобыл надувной матрас, несколько чистых простыней и спальный мешок. Однако Нолан отказался от теплого уюта в своем доме, чтобы бодрствовать на балконе — гм, вздремнуть. Ему нужен был отдых, но в то же время, когда он дремал, его львиная часть наблюдала, слушала и ждала. В тот момент, когда он услышал хлопанье крыльев, полностью пришел в себя, но ещё мгновение притворялся спящим, чтобы взять себя в руки, когда уловил мириады ароматов, исходящих от Клариссы, и в первую очередь запах её крови.

Как ему хотелось трясти её, пока не застучат зубы, за то, что она взяла на себя двух пациентов-мутантов. Кого волновало, что она спасла человека? Она могла лишиться жизни, играя роль героини. И судя по всему, была близка к этому в этой битве. Я должен был быть там, чтобы помочь ей.

И это было самой большой проблемой. Как ни странно, у него были такие же проблемы с матерью. Кларисса хотела все делать сама, на своих условиях. Она не хотела, чтобы кто-то нянчился с ней. Как и я. Впервые в своей жизни Нолан понял, как тяжело, должно быть, было матери, когда она позволила Нолану идти своим путем, в одиночку сталкиваться с опасностями, оставляя её переживать, что, возможно, не всё будет хорошо.

Однако, точно так же как он заставлял свою мать осознать, что может стоять на собственных ногах, он также должен был осознать, что Кларисса независимая женщина. Не просто женщина, а агент, обученный выполнять работу, которая постоянно подвергает её опасности. Он не мог накладывать ограничения на её действия. Не ему было решать, что она может или не может делать. Нравилось ему это или нет, он должен был позволить ей самой делать выбор. Попытка запретить ей или посадить в клетку привела бы к тому, что она сбежит. Страшная реальность заключалась в том, что женщина, в которую он влюбился, никогда бы не согласилась просто сидеть сложа руки и позволять другим рисковать. Думаю, придется смириться с тем, что она такая, какая есть, и позаботиться о том, чтобы у меня было достаточно антисептика и бинтов, когда она вернется домой.