Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
И тогда Палач поставил Шута на ноги и попробовал привести в чувство ударом вытащенной из-за пояса палки. Удары сыпались один за другим. И только безучастный ко всему Шаман снова ударил в бубен. Бам-м! Два! Протри лицо Шуту, Палач, слезы умиления застилают ему глаза… Голова Шута была запрокинута так, чтобы стоявшее в центре неба жгучее белое солнце било прямо в глаза, веки его были растянуты вверх и вниз, и раскаленное светило стало опускаться все ниже и ниже… Все жарче, все горячее… Вот оно уже закрывает небо и начинает выливаться в глазницы, и заполняет череп, и вытекает через уши, обжигая лицо, шею и плечи… И вдруг погасло, и наступила тьма. Тьма была и после того, как Шута привели в сознание. Он облизнул сухие губы… Тьма, сплошная тьма, Палач! Как возможно в такой кромешной ночи отыскать хоть что-то!.. И Шут попытался улыбнуться. А может быть, Шут напряжёт свой слух и в шуме вокруг различит то, что происходит с ними со всеми?.. Чья-то рука легла Шуту на плечо, и он узнал знакомую шершавую ладонь Палача. Шут-шутище! Это я, Палач, твой старый друг, Шут-шутище! Я же хочу, чтобы всё было хорошо. Я хочу болтать с тобой по вечерам и слушать твои смешные истории, после которых легче становится Палачу… Шут-шутище! Еще не поздно. Прислушайся. Пойми, для нас всё кончено… Шут-шутище! Прости меня, Шут… И Палач, удерживая Шута за круглый белый воротник-жернов отсек ему оба уха. А потом, терпеливо ожидая, пока Шут придёт в чувство, стоял и плакал, опершись о топор. Шут подполз к Палачу и прислонился спиной к его ноге, чтобы можно было сидеть… С этого бы и начинал, Палач, а не с каких-то нелепых, лживых обещаний… Только очень хочется пить… Шаман снова коснулся бубна. Бам-м! Три! Палач кивнул, и перед Шутом оказалась большая чаша прохладной воды. Пусть принесут Шуту тонкую соломинку — он хочет поиграть сначала в свою любимую игру. Палач кивнул, и у Шута в руках оказалась тонкая соломинка. Шут склонил свое прекрасное лицо над чашей, и кровь стала капать в неё и капала до тех пор, пока чаша не наполнилась до краёв. Тогда Шут взял в рот конец соломинки, а другой конец её опустил в чашу… И взбурлил, и вспенил кровавую жижу остатками своего воздуха, и начал выдувать большие мутно-кровавые пузыри, и они поплыли в неподвижном от зноя пространстве. И Шут улыбался своей затее… Разве не нравится Палачу любимая игра Шута? Видит ли он, куда летят эти пузыри? Они летят по прихоти неба, и там, где опустится последний из них, там и следует искать выход… Не правда ли, весёлая игра?.. А мутно-кровавые пузыри все плыли и плыли в неподвижном воздухе. И Палач понял, что Шут от боли и пыток лишился рассудка, и нет в нём больше никакого проку. И взмахнул он своим надувным топором, чтобы прикончить Шута. И топор сделал это. И не стало больше на свете его Шута-шутища. Он прекратил своё существование в этом мире для того, чтобы потом снова возникнуть (когда только?) в другом обличье (каком только?) и дурачиться, озадачивая всех своей тайной… И осыпался голубыми огоньками Палач. Остался от него только шаперòн, ставший вдруг серым и почему-то напомнивший своими чёрными пустыми глазницами незабвенное привидение-с-мотором. Бубен Шамана, его конь, ударил снова. Бам-м! Ожил бубен. И Шаман погоняет его колотушкой, ударяя чаще и чаще. Путешествуя и перебирая миры один за другим. И вот уже гудит, ревёт бубен в его руках. |