Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Ритм не пропадал и навсегда впечатывал в память: — Глаза очерчены углём, А ты не выпита до дна, И этой прихотью одной, Душа беспечная больна. И я надеюсь этот мир Не утолит тебя ничем, И на руках моих уснёт Змея железных обручей… — Господин, — омега поднял тяжёлую как чугун голову, — глаза его, затуманенные наслаждением и болью, приняли осмысленное выражение, — что мне делать, Господин мой? Как жить? Демон подошёл к висящему Дитричу, взял его лицо в ладони, провёл большими пальцами рук от кончиков глаз к вискам стирая слёзы, приблизился к губам подвешенного. Не касаясь омеги, губы демона шевельнулись. «Выкупи векселя» — услышал Дитрич в голове… В этот раз мы с Дитричем обошлись без потери сознания. Я сидел на его монументальной кровати с балдахином, держал лежащего вздрагивающего омежку (какой к чёрту омежка! он старше меня и здешнего и земного) на коленях и успокаивающе гладил по голове, перебирал чёрные, без единого седого волоска (подкрасился!) волосы. В его голове происходило действо: демон осторожно, как величайшую драгоценность, высвобождал омегу из цепей, нарочито медленно отстёгивая их одну за другой и давая почувствовать Дитричу всё происходящее с его телом. Измученный омега не мог стоять на ногах и демон удерживал его в вертикальном положении телекинезом. Последними избавились от зажимов соски, сразу набухшие кровью. Опьяневший от крови демона Дитрич поднял на Господина голову, несмело улыбнулся, прошептал: — Змея железных обручей… Я понял, Господин… Голова его поникла… Я переложил обессиленного жёстким сексом Дитрича удобнее, оправил сорочку, накрыл одеялом и, подобрав брошенные тулуп и малахай вышел в морозный ночной город. Глава XLIV Дитрич проснулся неожиданно, посреди ночи, казалось, демон только отпустил его и в воздухе ещё витает запах окалины и серы — желанный запах Господина. Омега протянул руку к прикроватному столику и тряхнул мелодично зазвеневший колокольчик. Ещё раз. Дверь примыкающей к спальне омеги комнатки для прислужника открылась и оттуда выглянул заспанный Идан: — Что вам угодно, господин? — Идан, принеси попить, — Дитрич облизал пересохшие губы. Прислужник скрылся, через некоторое время вернулся с высоким стаканом тонкого стекла с вензелями Нессельриденов. Дитрич жадно выпил почти целый стакан, прислушался к себе, почувствовал, что уже не заснёт и попросил присевшего на край кровати прислужника: — Идан, принеси огня, милый. Тот, поправляя бретельки короткой, сильно выше колен сорочки, встал — Дитрич невольно залюбовался его фигурой, и вышел за свечой. Тело после ночных развлечений с Господином болело. Чего-то хотелось — как будто бы неудовлетворённость какая-то. Омега дотрòнулся до подарка Господина — на чёрной бархотке, застёгнутой вокруг шеи омеги висел серебряный медальон со странными знаками — по просьбе Дитрича ювелир приделал к нему ушко, прикрепил к бархотке и тот с ним теперь расставался только для помывки. Идан принёс свечу и Дитрич взмахом руки отпустил прислужника. Омега надел расшитые серебром синие бархатные тапочки с пушистыми белыми помпонами из меха полярной лисы на невысоком — пальца три не больше, каблучке, оставлявшие открытыми почти половину ступни (настоящее произведение башмачного искусства!) и пальчики с изысканным педикюром, переставил свечу на трюмо, сел на пуфик и начал разглядывать себя в зеркале. Хм. А вроде бы ещё ничего. Морщинок нет, правда, под глазами появились небольшие мешочки, но ведь это только потому, что по ночам общаюсь с Господином — высыпаться надо. Маски на ночь, кто-то, кажется, Хильд советовал чудесную маску, и всё будет в порядке. А вот на боку кожа, по ощущениям сорвана, как теперь Господину показаться? |