Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Охохонюшки… Что же с тобой делать-то? Замуж отдать только если… И я тоже хорош! Пошёл на поводу у члена своего. Ах-ах-ах! Смотрите! Писька заработала! Сама! Какое счастье! А тут человек страдает… Я обошёл стол, за руки поднял со стула и вывел улыбающегося сквозь слёзы омегу, сам сел на стол с широко разведёнными ногами, взял мокрое красное личико в ладони и медленно уткнулся своим лбом в его лобик. Ну. Что ты? Я тут, с тобой. Гризелд весь как-то сжался и беззащитно подался ко мне, прижимаясь к моей груди. Оторвавшись от его лба, я выдохнул и осторожно потянулся губами к мокрой, солёной от слёз щёчке. Чмокнул в другую и опять вернулся к первой. Гризелд широко раскрытыми глазами полными слёз, смотрел прямо на своего оме и прикрывал их во время моих поцелуев, отчего солёные струйки снова и снова стекали по щекам вниз. Счастье долгожданной встречи захлестнуло меня с головой — Гризелд выдавал свои эмоции совершенно не стесняясь своих чувств. Вот, Саня, так… Вот так… Приручил — получи! И ведь сейчас пожелай я, и Гризелд тут же станет моим истинным. Только замуж выйти не сможет и детей у него не будет… Опять под альфу подкладывать будешь? Или бычка-производителя найдёшь? А? Прекращай уже, Санёк… Хватит людей калечить. Хочешь особого чего — вон у Юргена в борделе — бляди на любой вкус. Чистенькие, ухоженные… И целитель лечит, если что. Помнится, были там… Была парочка БДСМщиков. Оба омеги… Чего ж тебе ещё надо, хорòняка? Или суку Шиарре забыть не можешь? Вот и ищешь чем перебить? Острые как нож мысли, когда ты сам перед собой открыт и честен до конца и Палач и даже Шут и Шаман молча стоят перед тобой и ждут… ждут, когда же родится решение — следствие этих мыслей, чтобы потом пёстрой толпой налететь и начать укоризненно хлопать бездонными чёрными провалами глаз, хихикать и дразниться или безмолвно укоризненно сидеть, опустив голову и прислушиваться к тихо гудящему бубну… Почувствовав жалость к самому себе и желая избавиться от неё как можно скорее (я бесчувственный Железный Дровосек без страха и упрёка, ведущий за собой всех своих приближённых в светлое будущее — только так и никак иначе — а если иначе, то надолго меня не хватит — перегорю, а внутренне перегоревший менталист — это страшно, как ядерный реактор, пошедший в разнос), я… Но погоди… не всё ещё… не всё… А хочешь, Саня, вот так чтобы было?.. ведь хочешь этого… Перед внутренним взором предстал привязанный распяленными руками к горизонтальному брусу Гризелд, спиной ко мне, и я, распустив плетёный в шесть полос кожаный кнут, с размаху, со свистом и оглушительным щелчком, с оттягом бью его по обнажённой спине. Он вскрикивает, на белой коже наискосок вспухает тёмная полоса, из под неё быстро беззвучно бегут багровые струйки, частыми полосами расчерчивая поясницу. Я потряхиваю рукой, кожаные полосы кнута, как змеи, кольцами вьются по полу, скрипят… Новый удар, теперь без замаха и новая полоса на мраморной коже омеги, теперь вертикальная, чуть правее позвоночника… Гризелд задыхается от удара, от боли теряет сознание и черноволосая головка никнет, как бутон завявшего цветка. А из раны с лохмотьями кожи по краям натекает и натекает, окрашивая правую ягодицу багровым. Взмахнув кнутом перед собой вправо и влево, стряхиваю с плетёных тугих сыромятных полос кровь — иначе кнут размокнет раньше времени и, отступя на шаг и размахнувшись, снова бью по теперь уже бесчувственному телу… И ещё… ещё… ещё… ещё… Бешенство, неукротимое бешенство захлёстывает меня, грудь моя, лицо, руки — всё покрыто кровью. Спина омеги до костей изорвана в клочья, руку ломит от усталости, а я, задыхаясь и закрыв глаза, выпускаю кнут из руки, делаю шаг к ещё живому, привязанному телу. Тяну руку, запускаю её в густые короткие волосы… Поворачиваю безвольную голову давно обеспамятевшего существа к себе и заглядываю в белое как бумага лицо… |