Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
А мне прямо сейчас почему-то пришла в голову мелодия. Вот вцепилась и не отпускает. Флейта нежно и тонко прихотливо выводит, ведёт за собой и будто волны мерно раскачиваются и… — О, чистая дева! — пело у меня в голове сопрано, — О, чистая богиня, серебрящая эти древние священные деревья! Обрати к нам лик прекрасный без туч и без вуали! Из моего тела выходило, разливалось светло-фиолетовое сияние, охватывало и призрачного человека и быка и змея и сокола, волк за моей спиной снова прошёлся по мне своим боком, будто подтолкнув меня, медведь шумно выдохнул, а рысь снова широко раскрыла и сожмурила глаза. Ворòн и филин завозились на ветках, раскрыв и снова сложив крылья. — Умири, о богиня, умири пылкие сердца, умерь дерзкое рвение! Посей мир на земле, который царит по твоему велению на небесах! — продолжалось божественное пение. Голос взмывал вверх и, нежась в этой высоте, опускался вниз, чтобы снова взмыть и наполнить сердце блаженством. Видимо, всё это действо отняло у меня много сил, потому, что голова закружилась и я повалился на скамью. Девушки поднялись, в глазах их серебрились слёзы. Переглянулись, улыбнулись и подошли к лежащему телу. — Сколько ему осталось? — спросила золотоволосая. — Завтра… — эхом откликнулась вторая. Серебристый призрачный волк вышел из-за спины лежащего и молча уставился на девушек. Хекнул. Опустил голову. Повесил голову и медведь. А призрачный человек, бык, змей и сокол снова втянулись в тело, выпустившее их. Лежащий зашевелился и приподнял голову уставившись безглазым лицом в сторòну стоявших девушек, как будто видел их. Завтра… Завтра меня не станет. Чувства и мысли доносились как сквозь пелену. Пелену, отсекавшую все эмоции. Завтра меня не будет. Завтра… Последний день… Повинуясь неосознанному желанию, я телепортом выдернул к себе свою вьетнамскую шляпу и мангровый посох, сляпанный мной на коленке на острове и от скуки сверху до низу покрытый резными узорами, а ещё у меня прямо в руке оказалась маленькая, чуть меньше ладони, статуэтка кота, стоящего на четырёх лапах с поднятым хвостом. Статуэтку эту я сделал в порыве чадолюбия, когда делал игрушки детям. В массиве сандала оказалась свиль и вот из этой-то свили я и вырезал кота. Не успел Венику отдать… Пошатываясь от слабости, встал и, подойдя к алтарю, положил на него шляпу и посох, между ними пристроил кота, а затем сел перед ним на пол. Мне показалось, что так будет правильно. Пусть после меня что-то здесь останется… * * * Выйдя от источника, я развил бурную деятельность. Невзирая ни на своё, прямо скажем, мерзкое самочувствие, ни на желание Максимилиана и ректора. Снова появившись в приёмной, своим появлением доведя до полуобомрочного состояния всех присутствующих — секретаря, курьера и ещё кого-то, давешнего омежки там не оказалось, ткнув пальцем в дверь, бросил на ходу секретарю: — Есть кто? Заметив, что тот, придавленный одновременно моими и эмпатией и гипнозом, отрицательно помотал головой, продолжил шаг. Без стука отворил дверь в огромный кабинет. Ректор поднял голову от бумаг. Непроизвольно передёрнул плечами. Да, я знаю. Со мной теперь неприятно. Да и пофиг! — Magister Rector, cras duabus horis opus est peritis artificii. Egeo. Ipsum! (Господин ректор, мне назавтра нужны два часа у артефакторов. Мне нужно. Очень!) Стальное перо выпало из руки ректора, оставив кляксу на какой-то ведомости. Не спрашивая разрешения, я сел к столу ректора. Внимательно оглядев меня, он опустил глаза и тень пробежала по его лицу: |