Книга Ночь упырей, страница 89 – Анастасия Андрианова

Ванная в каморке была не ахти, но Смородник радовался возможности хоть сколько-то побыть одному. Он ненавидел разговаривать по утрам, хотя, наверное, «по утрам» можно было и опустить. Но до утреннего кофе и душа он вообще с трудом шевелил мозгами, будто присохшими к черепу после сна.

А если накануне он выпивал пива, то шевеление замедлялось ещё сильнее.

Он подставил лицо под горячие струи, набрал воды в рот, отфыркался. Встряхнулся по-собачьи, с нажимом вытер капли с ресниц. Так-то лучше.

И кто его тянул за язык? Вот не мог вчера промолчать?

Сказать, что пошутил? Сделать вид, что ничего не помнит?

Темень, а ведь Калинник как-то перетащил его на койку. Оставил бы лучше на полу, не стоило надрываться. Стало стыдно за то, что его бесчувственную тушу волокли по комнате.

Смородник склонился над раковиной, агрессивно глядя в своё отражение. Кажется, Калинник достоин, чтобы ему рассказать. А рассказать и правда хотелось – в груди ведь так крепко заело, до боли скреблось и распирало рёбра, но в то же время это ощущение казалось приятным и правильным настолько, что если бы его вырвали, то сам Смородник сдулся бы, как выпотрошенное чучело.

Он вышел из ванной, вытирая волосы, и с размаху плюхнулся во вчерашнее кресло.

– Мы недавно познакомились, – буркнул он нарочито грубо, глядя куда-то на свои коленки. – Так что это всё странно. Но будто крюк под рёбра воткнули и тянут. Все мысли о ней. Переживаю, как у неё дела. Хочу, чтобы ей было хорошо. Сам не свой. Глупости делаю. Как болезнь. Может, это лечится как-то?

Он поднял на Калинника отчаянный взгляд, готовый встретить насмешки. Но Калинник со вздохом покачал головой.

– Лечится свиданиями, поцелуями и прочим. Но я рад, что ты заболел.

Смородник сдвинул брови.

– В хорошем смысле, – уточнил Калинник. – Мне бы тоже такую болезнь. Она не передаётся воздушно-капельным путём?

– Нет. Только через булки.

– Тоже хорошее дело. Это та самая? Рыженькая, маленькая?

– Каштановая, – машинально поправил Смородник. Лицу стало жарко, в висках застучал пульс. Темень, это что, и правда так страшно и стыдно – признаваться кому-то? – Да. Это она. Её зовут Мавна. И она меня украла.

– Ма-авна. Красивое имя. Тёплое. – Калинник мечтательно подпёр щёку. – Э-эх-эх. И сама она красавица. Я сразу понял, что между вами искра, а то бы сам на неё глаз положил.

Смородника эти слова почему-то смутили. Он сел, поджав под себя одну ногу, и шмыгнул носом, не зная, что ответить и как реагировать. Хотелось сбежать, но… обсудить с кем-то свои глупые чувства тоже хотелось. И Смородника это бесило: он казался себе жалким, уязвимым и беспомощным. Таким, каким не был готов себя ощущать.

– Напомни, почему мы с тобой это обсуждаем? – скрипнул он, кашлянув в кулак.

– Потому что мы друзья?

Смородник крепко задумался. Калинник не смеялся – и правда думал, что они дружат? Хотя, если пораскинуть мозгами, наверное, что-то в этом есть. Это ведь к Калиннику он может прибежать с жалобой или раной. К нему может попроситься на ночь, когда родной матрас занят. И с ним приятно помолчать. Ну, или похрустеть чипсами. Смородник уважал Калинника, но не подозревал, что тот считает его своим другом. Это было как-то… странно, и мурашки, пробежавшие по рукам, говорили ярче слов.

– Может быть. – Он сложил ладони на коленях и вздохнул. – Ладно. Я сам виноват. Язык за зубами не держал.