Книга Ковен сломленных, страница 116 – Айви Эшер

– Знаешь, так не должно быть, моя дорогая. Вместе мы могли бы вершить великие дела, – говорит он с таким видом, как будто ему действительно грустно, что все так сложилось.

Адриэль медленно поднимает катану и слегка постукивает кончиком по одному из моих мечей. Отлично помню этот прием: Талон часто проделывал его со мной на ринге. Прикасался своим оружием к моему, чтобы проверить мою решимость, а заодно посмотреть, насколько я взвинчена. Невольно задумываюсь: уж не Адриэль ли научил Талона этому приему или наоборот? Впрочем, без разницы. Держусь твердо, не попадаясь на удочку Адриэля.

– Нечего сказать, любимица?

Я замечаю, что он чуть-чуть смещает свой вес. И молчу. Он не услышит от меня ни слова. Никаких заявлений о том, что это он все подстроил и винить ему нужно только себя. Он прекрасно знает, чего я хочу, – он читает это в моих глазах. Я не позволю играть со мной.

Адриэль делает выпад, и я успеваю вовремя поднять оба клинка, чтобы отразить удар. Стискиваю зубы от ощущения его силы; скрежет металла о металл наполняет уши, когда мы атакуем друг друга.

Он ошибочно принял мое молчание за капитуляцию. Он уверен, что я не справлюсь. Но это не так. Когда он подбирается ко мне с другой стороны, я нападаю на него. Бью этого ублюдка изо всех сил, показывая, что даже с ошейником на шее я ему не принадлежу.

– Стоять! – вдруг раздается вокруг меня, дробясь эхом, и это не просто слово. Это приказ. Сорвавшись с губ Адриэля, он обволакивает мои конечности, мой разум, мою волю. Я замираю, как в кино, на середине удара, и улыбка Адриэля превращается в самодовольную ухмылку. – Опусти оружие, любимица, – приказывает он, и та же сила прижимает мои мечи к земле.

Мой разум кричит от бессильной ярости, а сердце, переполненное адреналином, готово выпрыгнуть из груди. Каким-то образом он подчинил себе мое тело, но я понятия не имею, как он это делает. С помощью гребаного ошейника? Эта штуковина не только вызывает боль при использовании магии, но и вынуждает меня подчиняться?

Ужас налетает, как лесной пожар, и до меня внезапно доходит, почему Адриэль вечно ухмыляется. Потому что он знал, что в любую минуту может остановить меня одним словом.

– Посмотри на меня! – требует Адриэль, как морская сирена, и я безропотно подчиняюсь.

Звуки битвы в зале стихают, и все, что я могу сделать, это сосредоточиться на Адриэле, на том, что он говорит. Он подходит ко мне и проводит кончиком лезвия по моей щеке. Я хочу закричать, но мои губы больше не принадлежат мне, и, пока мне не прикажут, они останутся закрытыми.

– Люби-и-мица, – тянет Адриэль и прижимается ко мне, чтобы провести кончиком носа по моему лицу, и я только мысленно вздрагиваю от его прикосновения. – Ты же не думала, что я правда позволю тебе выиграть? – спрашивает он, и лезвие его катаны скользит по моей груди. – Я услышал появление твоих друзей еще до того, как они убили первого охранника на улице, – шепчет он мне на ухо. – А теперь я заставлю тебя убить их всех.

Паника накатывает волнами, и я понимаю, что хуже уже не будет. Понятия не имею, может ли он использовать свою способность парализовывать еще на ком-то, кроме меня, но подозреваю, что может. Сначала я подумала, что это из-за ошейника, но когда вспомнила все, что мне рассказывали об Адриэле и что видела сама, я начинаю корить себя за то, что должна была это предвидеть. И Талон, и Сиа, и Сорик говорили, что, наслушавшись Адриэля, они чувствовали себя богами, которые могут сделать все что угодно, они готовы были подчиниться любому его приказу. Маме удалось сбежать, потому что на Адриэля напало другое гнездо. Как рассказывал Талон, вторгшиеся выигрывали битву, но каким-то образом Адриэль победил их. Теперь я понимаю, каким.