Книга Ковен сломленных, страница 99 – Айви Эшер

– Почему я здесь? – спрашиваю так, словно никто не объяснял мне ничего до этого. Словно мне непонятно очевидное.

Адриэль улыбается и наклоняется вперед.

– Ты здесь, чтобы понять: мы с тобой созданы, чтобы править миром, – певучим голосом отвечает он, и я изо всех сил стараюсь не усмехнуться.

– Допустим, но почему я должна хотеть править миром? Хотя нет, почему ты хочешь этого? По своему опыту могу сказать, что нет способа осчастливить всех, и, будучи правителем мира, тебе постоянно придется иметь дело с людьми и их ожиданиями. Кажется, это слишком много работы, – бормочу я как маленький глупый ребенок и практически вижу, как из его ушей валит пар с оттенком разочарования.

– Это наше законное место – быть на самом верху, – рычит Адриэль.

Наклоняю голову и смотрю на него отсутствующим взглядом.

– Но кто это так решил?

– Я.

– Почему? – продолжаю наседать я, изо всех сил изображая любопытного трехлетнего ребенка с бесконечными вопросами.

– Потому что он не должен был стать Избранным, им должен был стать я! – Выражение лица Адриэля из разочарованного превращается в маниакальное, и я задаю следующий вопрос, стараясь скрыть интерес в своем тоне за замешательством:

– Кто не должен был стать Избранным?

– Сориэл, мой брат, – произносит он и откидывается на спинку стула, лицо его становится жестким.

Где-то позади меня открываются двери, и Адриэль переводит взгляд на того, кто входит в зал. Так-так, это нужно запомнить: его брата выбрал Страж, а этот ублюдок завидует. Неужели в основе всех тех хреновых поступков, которые совершал Адриэль, действительно лежит зависть и все это дерьмо восходит к соперничеству между братьями?

– Где твой брат? – спрашиваю я, но прежде чем успеваю получить ответ, справа от меня падает тело, и Лахлан, резко вздохнув, бросается к нему.

Киган…

Адриэль не делает ничего, чтобы помешать Лахлану обнять Кигана. Киган выглядит ошеломленным и растерянным. Когда мой дядя опускается на колени рядом с ним, похоже, он не сразу осознает, кто это, но уже через секунду заключает Лахлана в объятия. По грязным лицам текут слезы, они шепчут друг другу слова утешения.

Все это настолько интимно, что мне кажется неправильным смотреть на них. У меня перехватывает горло, и я изо всех сил пытаюсь избавиться от эмоций. Киган выглядит не лучше, чем Лахлан, – худой, истощенный, с потухшими глазами, и я в очередной раз совершенно сбита с толку тем, как им удалось так быстро стать такими… сломленными.

– О-о-о, – громко тянет Адриэль. – Разве не чудесно наблюдать за этим? Любовь, преданность… Знаешь ли ты, любимица, что они оба предпочли подвергнуться пыткам, чтобы избавить от них другого? Вот это и есть настоящая преданность, тебе так не кажется? Мы истощали их снова и снова, а они все равно не предали друг друга. Это было действительно восхитительно. Но в конце концов это было глупо. Взгляни на них. Обоих пытали, несмотря на то что они отказались быть причиной боли другого.

Меня тошнит от заявлений Адриэля, а паладины еще крепче обнимают друг друга.

– Ты бы поступила так же, любимица? Ты бы сделала все что угодно, лишь бы твои близкие не пострадали?

У меня внутри все переворачивается, когда я понимаю, что Адриэль снова собирается пытать их, чтобы повлиять на меня. В груди поднимается паника, и я лихорадочно пытаюсь придумать способ, как нам всем выбраться из этого.