Книга Ковен избранных, страница 137 – Айви Эшер

Я наблюдаю за тем, как ярко разгораются в ночи машины ламий и как обращаются в пепел их тела. Несколько оставшихся в живых ублюдков зловеще наблюдают за тем, как мы уезжаем. Замечаю крупного светловолосого ламию – Сорика. Слабая хватка на моей руке отвлекает внимание от этой сцены, я опускаю взгляд и натыкаюсь на ореховые глаза Талона, направленные на мои.

С передних сидений раздаются полные паники крики и споры, куда ехать, но я отключаюсь от них и смотрю на пришедшего в себя Талона.

– Маленькая воительница, – шепчет он, протягивая слабую руку к моему лицу.

Я накрываю его ладонь своей и прижимаю к щеке.

– Что они с тобой сделали? – спрашиваю я, с болью осознавая, каким сломанным и измученным он выглядит.

– Ничего такого, что я не смог бы выдержать еще тысячу раз, лишь бы удержать их подальше от тебя.

Талон мокро кашляет и стонет. Я пытаюсь утешить его бесполезными словами, чувствуя отчаяние из-за того, что никак не могу облегчить его очевидную боль. Он слабо улыбается мне, и я вижу кровавые дыры там, где его полосовали когти.

От осознания его истинной природы у меня сжимается сердце.

– Талон, ты ламия…

В мои словах упрек и разбитое сердце сплетены воедино. Дрожащей рукой провожу по его впавшим щекам, и он закрывает глаза от моего прикосновения.

– Да, маленькая воительница.

– Почему ты не сказал мне?

Я не знаю, о чем именно спрашиваю: о том, почему он не рассказал мне о себе, или же о том, почему не рассказал мне обо мне. Нет сомнений, он знал о том, кто я, но откуда? Все это какая-то бессмыслица.

Тело Талона сотрясает кашель, и я беспомощно смотрю на него, пока приступ не затихает. Из уголка его рта стекает струйка крови, и в моей голове раздается сигнал тревоги.

– Талон, ты ведь гребаный вампир, разве ты не должен чертовски быстро исцеляться? – спрашиваю я с паникой в голосе.

– Фарон пичкал меня кровью оборотней. Она не дает ламиям исцеляться.

– Я могу дать тебе своей крови? Это поможет?

– Мне жаль, маленькая воительница. Мне уже ничего не поможет. Яд оборотней делает регенерацию невозможной, а я слишком изранен. Я чувствую, что потихоньку отключаюсь.

Голос Талона – не более чем едва слышный ломкий шепот, и слова лишь подтверждают то, о чем и без того кричит мне разум. Талон умирает. Его голова непроизвольно мотается от того, что мы едем по ухабистой дороге. Беру его руку в свою и наклоняюсь ближе.

– Талон, какого черта происходит?

Он пробует засмеяться, но снова кашляет. Я пытаюсь успокоить его. Держись. Мы найдем помощь. С тобой все будет в порядке, но когда эти слова срываются с губ, я чувствую на языке привкус лжи.

– Винна, мне было двадцать три, когда меня превратили в ламию. Поначалу я чувствовал себя богом – они говорили, что я и был им, – и я гордился всем, что делало нас теми, кто мы есть. Я заслужил доверие повелителя, и мне раскрыли его самый большой секрет – рассказали про женщину, которую он держал в плену. У нее на теле были особые знаки – они давали ей невероятную силу и способности.

Я ахаю, осознавая, что это значит, и пристально смотрю на него, не желая упустить ни единого слова.

– Меня назначили охранять ее, в то время как повелитель приступил к достижению своей цели. Видишь ли, мне сказали, что эта женщина могла даровать свою силу и способности другому существу, стоило ей этого пожелать. Повелитель вознамерился стать таким существом и пытался сделать все возможное, чтобы заставить или уговорить эту женщину дать ему желаемое.