Книга Ковен избранных, страница 140 – Айви Эшер

Дыхание Талона прерывается, и я чувствую, как его тело начинает слабеть в моих объятиях. Я плачу и прошу, чтобы неизбежное не случилось. Губы Талона шевелятся, но с них не слетает ни единого звука. Я подношу ухо к его рту.

– Сегддааа рядмм, – касается моего лица едва слышный шепот, последний вздох покидает его тело, и он замирает в моих руках.

Я прячу лицо в ложбинке между его шеей и плечом и рыдаю. Во мне не остается ничего, кроме утраты и горя. Слезы рекой текут из глаз, падая на плечо Талону, и я раскачиваюсь, продолжая держать его, пока его тело не обращается в прах прямо в моих руках.

Ложусь на бок, прижимаю колени к груди и пытаюсь стать как можно меньше. Смотрю на следы того, что прежде было Талоном, и хочу обратиться в ничто вместе с ним.

Я чувствую щекочущее прикосновение магии к коже, когда мы проезжаем через границу. Не знаю, как долго нас не было, но этого хватило, чтобы весь мой мир разрушился. Сколько еще раз мне придется это испытать? Я и пары суток не могу прожить, чтобы что-то не разорвало меня на части, чтобы все, что я знаю об этом мире и людях, живущих в нем, не изменилось в корне. Я стойко держалась, искала во всем, что со мной происходило, положительные стороны, но это – уже чересчур. Я достигла предела того дерьма, с которым мне по силам справиться.

Я чувствую, как мы сворачиваем с дороги, по которой ехали. Я не совсем понимаю, куда мы едем, но мне нет никакого дела до этого. Каллан и Нэш пытались было нарушить тяжелую тишину в машине, но уже давно перестали. Теперь мы все сидим молча, поглощенные собственными мыслями и воспоминаниями, вымученные, истощенные и пытающиеся осознать произошедшее.

По коже проносится еще одно покалывание магии, но оно откликается во мне совсем не так, как другие. Это ощущение я ни с чем не спутаю.

– Почему сюда? – Я впервые заговорила с момента, как умер Талон, и не уверена, что кто-то меня услышит.

– Это ближайшая охраняемая собственность между местом, откуда мы приехали, и остальными ковенами, – отвечает Энох.

Мимоходом задумываюсь о том, откуда он это знает. Может, это своего рода правило – идти на компромиссы в случае необходимости.

Мы останавливаемся, и я бледнею: я не готова к тому, что будет дальше. Я не готова держаться, я не в силах делать все возможное. Моя броня повреждена, я ослабла и не могу идти в бой. Я не могу победить.

Слышу крики бегущих к машине людей. Никто из нас не двигается с места: должно быть, я не единственная, кто пытается собраться с силами. Передние двери распахиваются, и хаос проникает внутрь. До меня доносятся полные облегчения возгласы и градом сыплющиеся вопросы, обращенные ко всем и ни к кому одновременно:

– Где она?

Это вопрос гремит громче прочих, заглушая своим напором остальные, менее значимые звуки. Я не знаю, кто его задает, но знаю, что скоро мое одиночество закончится.

И вот открывается задняя дверь, являя меня миру и закрывая звезды.

– Клянусь лунами! – ахает кто-то, и я могу только представить, какое потрясение они испытывают при виде меня. Сломленная девушка, свернувшаяся клубочком в углу, вся покрытая кровью и пеплом… Глазами, в которых не осталось больше слез, я смотрю на то, что когда-то было моим другом, моим опекуном.

– Не трогайте его, пожалуйста, – говорю я ровным голосом, без каких-либо интонаций.