Книга Мятежная принцесса повелителя драконов, страница 70 – Наталия Журавликова

Сэлонимы здесь тоже живут, те что при домах своих дерров безотлучно. Но большая часть людей селится в отдельных кварталах, гораздо беднее. И вот там-то я не бываю.

Сэлонимы не казались мне интересными для изучения. Они – листва на ветру. Стареют, желтеют, отрываются и летят на кладбище.

Но после разговоров с лекаркой-рабыней мне вдруг захотелось  понять для себя природу сэлонимов. Я ведь не воспринимал их, как мыслящих осознанных существ. И сейчас испытывал от этого стыд.

Общение с пленницей, обладающей редким даром, показало мне, что чувства людей не менее глубоки, их радости и горести так же для них значительны, как и для долгоживущих.

Да, они сгорают быстрее… но тем насыщеннее, порой, их жизни. Ведь у них нет возможности надолго откладывать желаемое.

Справа послышалась музыка.

Повернув голову в ее направлении, я увидел уличного артиста.

Молодой, просто одетый человек играл на бетейре, переносном струнно-клавишном инструменте.

Мелодия из-под его пальцев лилась живая и задорная. И было в ней столько силы и пожалуй что Магики, привлекающей публику.

У ног бедного музыканта стоял футляр от бетейре, в который желающие бросали то ли вознаграждение, то ли милостыню. Скомканные мелкие купюры и жалкие медики.

Но парень выглядел так, словно владел сокровищем.

Он наслаждался музыкой и тем, что она создана им.

Лицо артиста светилось от удовольствия. Казалось, он никого не видел, живя своей мелодией. Жил в ней и ей.

Можно отобрать его скудный заработок, сломать инструмент и бросить самого музыканта в темницу. Но мелодия останется с ним и в нем.

Зеваки завороженно смотрели на музыканта, как на сверхчеловека. Будто он парил над площадью без крыльев.

На несколько минут мне показалось, что я завидую этому нищему и безработному сэлониму, который прямо сейчас занимается тем, что любит.

Но тут футляр его полетел в сторону от пинка кованого сапога.

– Дармоед! – пьяный рев косматого здоровенного мужика прервал музыку.

– Вон сколько тебе добра накидали. Я за такие деньги горбачусь зеперами. А тебе все просто дается!

– Сэлт, – музыкант продолжал безмятежно улыбаться, – чтобы играть музыку, я учился с детства, резал пальцы струнами и отбивал их до мозолей клавишами. А по ночам убирал хлев, чтобы оплатить обучение.

– А теперь собери монеты и отдай их мне! – пьянчужка не хотел слышать никаких доводов артиста.

Я ждал, что кто-то из зрителей, слушавших прекрасную мелодию, вступится за музыканта. Но они просто отошли подальше, наблюдая теперь уже за новым представлением. Возможно, даже более интересным.

Я усмехнулся. Очарование сэлонимов тут же поблекло. Интересные и яркие экземпляры в их племени скорее исключение, нежели правило.

Я решил вмешаться. Медленно подошел к дерущимся. Музыкант прикрывал инструмент! Не себя.

– Давай свистульку свою, бездельник, – орал мерзавец.

Не тратя времени на увещевания, я легко подхватил пьянчугу за шиворот, оторвал его от артиста.

Мужик размахивал руками, продолжая колотить воздух.

А парень кинулся проверять, цела ли его бетейре.

– Тебе чего надо? – громила пытался переключиться на меня, но безрезультатно.

Я отшвырнул его, как мешок с припасами.

– Дерр! – бедолага распознал, что пытался руку поднять на драторина.

– Оставь в покое музыканта! – приказал я. – Если еще к нему приблизишься, доложу о тебе императору.