Книга Дорогами сна, страница 46 – Снежана Масалыкина

Чем ближе приближалась возвышенность, одиноко торчащая на горизонте, тем очевидней становилось, что это не камень и не скала, а тонкая, очень высокая одинокая башня черного цвета с одним единственным стрельчатым окном на самом верху, в котором горел призрачный свет, такой теплый и такой родной на первый взгляд.

Смутная мысль мелькнула в моей драконьей головушке при виде высокого здания, окутанного фиолетово-красными облаками, резко контрастирующими с бледно-сиреневыми небесами. Но мыслишка, словно испугавшись самой себя, забилась глубоко под ребра, поближе к сердцу, ни с того, ни с сего вдруг глухо и тяжело забухавшему.

А башня вблизи оказалась не черной. И даже не антрацитовой. Глубокий насыщенный темно-фиолетовый цвет играл всеми оттенками спектра. Пронзающее чужие небеса высоким шпилем здание монолитом стояло посреди каменного сада. Круги и волны, а между ними и в них странные цветы, напоминающие земные пионы и астры, разбросанные в декоративном беспорядке среди дизайнерского хаоса. К подножию башни вела одна-единственная тропинка, выложенная из широких гладких зеленоватых плит с прожилками, похожих на малахит.

«Осталось только Хозяйку медной горы здесь встретить и больше я ничему, никогда и нигде удивляться не буду!» – подумала я, всматриваясь в округлые стены в поисках двери. Идти по дорожке, сметая своими драконьими объемами красоту на всем пути, не хотелось. И я остановилась перед садом, задумчиво склонив голову на длинной шее и размышляя, как же мне подобраться к башне, не потревожив изящные задумки неизвестного садовника. Как назло, мысли все попрятались, оставив после себя странное послевкусие то ли страха, то ли узнавания чего-то из прошлого, то ли сладкого ужаса предвкушения.

И я вспомнила! Башня была до боли знакома, дважды я видела ее во сне, когда в отчаянье звала бабушку после ее смерти! Бабуле исполнилось девяносто, когда она тихо ушла из жизни. Но меня, восемнадцатилетнюю девчонку, не утешали слова родственников о том, что, мол, пришла пора и все такое.

Я потеряла самого близкого в ту пору мне человека. Переселилась в бабушкину комнату, и ночами, обложившись ее подушками, сидя в ее кровати и пялясь из ее окна в ночное небо, я плакала, давясь слезами и звала-звала-звала бабулю, под утро забываясь тяжелым сном. В одну из таких ночей мне приснился странный сон. За бабушкиным окном (а жили мы на восьмом этаже), разошлись грозовые тучи и между ними показалась темная высокая башня с одним-единственным окном.

В том узком окошке горел свет, а спустя мгновение бабуля выглянула из окна, оперлась щекой о руку, как бывало, сидела, слушая мои девчачьи истории, и произнесла: «Ну, все, хватит плакать. Мне тут хорошо, спокойно, а ты мне море разводишь соленое!» бабушкин глаза лучились добротой и утешали, а я рвалась к ней в башню в надежде прижаться к ее рукам, обнять, вернуть! Но нет! Бабуля отпрянула от окна, свет погас, тучи снова заволокли небо за окном.

А потом, сколько я не старалась, сон не приходил больше. Лишь однажды, спустя какое-то время, приснилась мне снова та же башня, и также тучи расступились. Но вот только свет в огне не горел, и бабуля из него так и не выглянула, как я не звала! И почудилось мне, будто бабушка наблюдает за мной из темноты, недовольно поджав губы и качая головой, осуждая мою неразумность и ненужную настойчивость. И я смирилась с потерей.