Книга Ночь Аиды, страница 41 – Снежана Масалыкина

Не помня себя, я заорала в отчаянье, привлекая внимание Снежкиной сущности, кинулась на помощь, и на секунду ослепла, не успев дотянутся лентами жизни к раненому дракону. Мир покачнулся, озаренная радугой темнота моргнула и разошлась, словно масло под горячим ножом. Я замерла, не в силах поверить своим глазам.

В обожженную рану Из-Гранья, живая и полная сил, шагнула… Снежана.

Сердце колотилось где-то в районе нёба. От страха я не могла сглотнуть. Горло судорожно дергалось в безуспешной попытке найти слюну и освежить хоть немного шершавые стенки глотки. Божественная празмея Ананта, моя, теперь уже бывшая богиня, чьей жрицей я все еще являлась, возвышалась надо мной и моим драконом, пристально разглядывая маленькую меня, сжавшуюся в комочек внутри собственной ипостаси.

– Эдас-с-си-х-х… Пос-с-смотри на меня… – змеиным ядом впитывались слова богини в кровь и мысли.

Я зажмурилась изо всех сил, как в детстве, когда чего-то очень сильно боялась: если не видеть, как будто и нет страшилки. Но с празмеей не срабатывало. Ее голос – шипящий, вкрадчивый, острый как ветки шипы степных цветов – проникал под сомкнутые веки и резал слух до крови. Сцепив зубы, стиснув кулаки и впившись ногтями в ладони, я молила про себя: «Ирида, помоги! Услышь меня!»

Но божественная Мать земель наших молчала, впрочем, как и всегда. Может именно поэтому я и пришла в Храм празмеи Ананты, однажды услышав в ночи тихий шелест ее речи, обещающий исполнения заветного желания. Изменила одной божественной сестре с другой, Достигла храмовных высот, подгоняемая шепотом в ночи, овладела многими знаниями, подгоняемая сладкими змеиными посулами.

Неистово веря в силу крови золотого дракона, я рвалаь изо всех сил и сухожилий, рассылая на поиски верных свих слуг в разные концы Миров За-Гранья, уходила надолго сама в другие вселенные, заглядывала в Из-Гранье, лишь бы найти, привести, бросить на алтарь Ананты и получить желаемое.

И не заметила в бешеной погоне за недоступным счастьем как теряю по капле жизнь, как рушится все, к чему прикасаюсь даже тенью своего неистовства. Как отравляю свой солар – источник жизни и души, чистый свет и любовь.

Черный дракон незаметно для божественной твари терял силы, а я продолжала жалеть себя, испуганным ребенком забившись в дальний угол, наматывала боль свою на кулак и топила силу духа в виноватости. Умирать не хотелось, но и воли для борьбы и противостояния не осталось вовсе после предательства дяди. При мысли о Верховном жреце что-то кольнуло разум, но воспаленный мозг отказался следовать за ускользающей мыслью, требуя моего внимания и действий.

Действовать не хотелось. Хотелось на ручки и побольше пирожков с мясом, чтобы заесть страх, боль и обиды.

– Эдас-с-си-х-х, ты предала меня, – и я вздрогнула, приоткрыла глаза и обмерла до ледяных иголок в пятках, встретившись взглядом с божественной празмеей Анантой.

Ее раздвоенный язык яростно метался в пасти, узкие, словно лезвия бритвы зрачки обнажали безумие, скопившиеся за годы и годы вынужденной спячки. Я вздрогнула и попыталась снова стать маленькой и незаметной, проскулила отчаянно имя возлюбленного мужа, призывая на помощь. Ожидаемо не услышала ответа и не увидела даже признаков надвигающейся помощи.