Книга Записки ведуна. Утопленник Васька и другие истории, страница 31 – Елена Зикевская

— Идите, — говорю. — Ждут вас и родные, и любимые и подвиг ваш помнят.

Увидели они путь, что я открыл, запереглядывались недоверчиво, а потом один и шагнул вперёд:

— А что, — говорит, — братцы, где наша не пропадала? Айда, посмотрим! Всё лучше, чем здесь сидеть, гнить!

Шагнул он на путь, и омыло его, очистило, да тех услышал, кто с воды ушёл. Зовут они оставшихся, хорошо им. Засмеялся и этот счастливо, на меня посмотрел:

— А не врёшь ведь, чертяка! Только, — говорит, — ты товарищам нашим налил, а нас угостишь на дорожку?

— Угощу, а как же! — улыбнулся, щедро им вина налил. — На здоровье вам, будьте!

Повеселели они, улыбки появились, смех зазвучал. Шагнули на Путь, идут, благодарят, по плечу похлопывают:

— Спасибо тебе, браток!

И на душе легче и радостней, и Настенька стоит, улыбается, на ресницах слёзы смахивает…

Вышли они на свет божий, ждут стоят, а я гляжу — остался один, из проёма тёмного глядит хмуро.

— А ты чего не идёшь? — спрашиваю. — Твои товарищи собрались уже, ты один остался.

Буркнул он неразборчиво, а Настя вдруг вперёд выступила.

— Подожди, Джастер, — говорит. — Не моряк он. Он море ненавидел, лётчиком быть хотел, а его на флот забрали. Ты для моряков только Путь открыл, он его не видит. Я его выведу.

Ишь ты, не моряк… Кивнул я, а Настя запела опять, тихо, ласково, как мать для дитя любимого. И смотрю: вышел парень, и хмурость его ушла. Лицо круглое, веснушчатое, белобрысый сам, даже заулыбался.

— Мамо так пела, — говорит. — Петро я, с Харькова.

А Настя на меня покосилась и к выходу пошла, где остальные души ждали. Идёт, поёт, за ней Петро этот, я замыкаю. Вышли, а моряки серьёзные все стоят, ждут последнего.

Настя на меня посмотрела.

— Водку открой мне, — говорит. — И сам выпей тоже. Дальше я их провожу.

Сделал, как велела, хоть и не любитель я водки, да Настя права: надо парней беленькой проводить, как положено. Вино — угощенье было.

А сейчас обряд.

Встала Настя в круг, поёт, морякам наливает… А они серьезно пьют, молча и уходят в небо. Петро последним ушёл: самолёт его ждал, на крыльях парень взлетел.

Долго его счастливый смех в небе звоном рассыпался…

Проводили парней, закрепил я Пути для оставшихся, на все островки вешки кинул: придут остальные, знают теперь, где выход для них.

Отошли с Настей от места, устроились на травке: на солнце отогреться да отдохнуть. Остатки вина допили, парней поминая. И вовремя: пяти минут не прошло, как с топотом и криками первые из нашей группы показались.

— А чего вы тут сидите? — спрашивают.

— Греемся, — отвечаю.

— А укрепления здесь где?

— Да вон там, — рукой махнул, показал.

— Мы отплываем скоро, — инструкторша пробежала мимо.

— Успеем.

Посидели мы ещё с Настей и пошли обратно. И когда шли — роту солдат встретили: по путям они пришли с другого конца острова. Старшина их вёл, нас увидели — честь отдали, как начальству: знали уже, кто постарался. Я им козырнул за подвиг великий, а Настя поклонилась уважительно.

Мы на катер загружались, а они уходили и песню пели…

Но на этом моя работа не закончилась: где-то через полчаса следующий остров показался. Я и без того не слишком хорошо себя чувствовал: вложился основательно, а для восстановления время нужно. Но решили меня на прочность испытать: только к острову подплывать стали — мне совсем заплохело, хоть кровью блюй, до того излучение убийственное откуда-то пошло.