Книга Последняя из рода, страница 10 – Ольга Шах

- Напомни мне, мой милый, на что ты можешь рассчитывать после нашего развода согласно брачному договору? Не трудись, я сама скажу. Ничего! Шиш! И ты даже не представляешь, с каким удовольствием я вышвырну тебя из своего дома и из своей жизни. Вне всякого сомнения, ваши планы на жизнь заметно изменятся, но так ли это важно, если то огромное чувство, что вас соединило, не сможет разбиться о быт? Полагаю, что твоей возлюбленной тоже придётся несладко, ведь на работу её не возьмут даже в качестве поломойки. Хотя, что это я? Разве ваша любовь не переживёт все испытания? И ты, как Орфей, не захочешь спасти свою Эвридику? На всякий случай, благословляю тебя на подвиги!

М-да… с Женечки тут же слетела всякая плаксивость, и за маской приличного интеллигентного мужчины показалось лицо, перекошенное злобой и ненавистью. Он выкрикивал что-то, брызжа слюной, и топоча ногами. Сквозь подвывания и невнятное мычание я смогла разобрать главное: он и без меня понимал, что в результате нашего с ним развода рискует остаться с той же голой попой, что и раньше. Но это его не устраивало, его более грела приятная, но крайне опасная мысль стать вдовцом. Собственно, помимо того, что он со своей любовницей размышляли о совместном будущем, они ещё и планировали несчастный случай. Только вот я, как обычно, всё изгадила, стерва! Я вскочила, но… почувствовала удар в спину от своей секретарши и полетела головой в фонтан. Словно ледяные тиски сжали мне горло, лёгкие разрывались, но поднять голову я не могла – муж крепко держал меня под водой.

Последнее что я услышала, были тихие слова Женечки:

- Кажется, я стал вдовцом…

Глава 4

Приходила в себя я медленно и как-то неуверенно. Перед глазами то и дело были вспышки, цветные мутные пятна и треск, словно пьяный киномеханик крутил ручку кинопроектора, отвлекаясь на посторонние дела и иногда прикладываясь к бутылочке за пазухой. Наконец, треск и шипение оформились в человеческую речь, скорее, недовольное бухтение, но голова и горло болели так сильно, что я смогла только поморщиться и отключиться вновь. Пожалуй, единственной моей оформленной мыслью было злорадное: «Ну, можете заранее привыкать к тюремной робе!». Просто так, за здорово живёшь, я спускать покушение на свою жизнь не собиралась! Мой драгоценный супруг со своей любовницей не просто слезами умоются на суде, о, нет! Они пожалеют не только о том, что протянули ко мне свои поганые грабли! Я поклялась себе, что они будут сожалеть даже о том, что родились на свет. Уж об этом я позабочусь! Собственно, на этой позитивной ноте я окончательно перестала бороться за то, чтобы оставаться на границе реальности, и решила потерять сознание. Но, даже будучи без чувств, я наверняка думала о том, что раздену этих подельников до нитки. Антонов из кожи вывернется, но найдёт все их нычки, заставит подписать генеральную доверенность на управление имуществом и прочее. Одним словом, я получу свою моральную компенсацию. Неофициальную, конечно. А вот отправиться на зону голубкам придётся. По предварительному сговору и группой лиц… тут даже и без моего вмешательства немало корячится! Но я, зная Антонова, не сомневаюсь в том, что моё дело попадёт к нужному следователю, верному прокурору и судье.

Ха… к сожалению, второе моё пробуждение было столь же отвратительным, что и первое: безумно болела голова, саднило горло и перед глазами было какое-то белое отвратительное марево. Моргнув пару раз, до меня дошло, что на моём лбу лежит какая-то холодная тряпка, издающая дикую мерзопакостную вонь! И тряпка эта под действием силы тяжести стала медленно сползать мне на глаза. Когда запах пришлёпнутой на лицо тряпки стал совсем уж невероятным, я подняла руку и с тихим хеканьем сбросила её с себя. Фу, они её что, в отваре ромашки вымачивали, что ли?