Книга Кошмары из серы, страница 50 – Кел Карпентер

Единственное, о чем я никогда никому не рассказывала, так это о том, как много эмоций других людей всегда просачивалось в меня, заставляя любить их или ненавидеть еще до того, как с их уст срывалось хоть слово. В случае с Мойрой это было легко — с ней было легко — и с ней, и с Бандитом с точки зрения нахождения рядом с ними. Они оба были, как мне нравится называть, эмоционально безопасными. Я знала, чего от них ожидать, и это редко подавляло мое собственное самоощущение. Но с Всадниками я только сейчас по-

настоящему осознала, насколько глубок эмоциональный фонтан каждого из них. Я всегда считала Райстена самым легким парнем, потому что мы могли сидеть и смотреть Netflix, попивая чай на моем старом выцветшем диване. Он баловал меня финиками и едой, сохраняя при этом эмоциональную дистанцию, которую я физически не могла соблюдать с другими.

Предполагалось, что с Райстеном будет легко, и, возможно, это была моя вина за то, что я не видела ничего за щитами, масками и многими слоями его натуры. Может быть, он скрывал эту часть себя, потому что я не была готова к этому, или, может быть, ему просто нужно было время, прежде чем показать мне.

Потому что в тот момент Райстен был непростым. Он был совсем не таким. И быть так близко — и в то же время так далеко — убивало меня. Но я слишком уважала себя, чтобы отступить хотя бы на дюйм, пока мы не поговорили.

— Прости, что я позволил ей поцеловать меня, — сказал он, едва переводя дыхание.

— Тогда почему ты это сделал? — Ответила я, помня о том, что Аллистер рассказал мне об Ионе и их прошлом, и желая позволить Райстену объяснить это самому.

— Я был в шоке. И я знаю, это звучит как ужасное оправдание, но я не видел Иону более трех тысяч лет, потому что думал, что она умерла. Затем она стояла передо мной, выглядя так, словно не прошло и дня. Я, — он замолчал, его рука сжалась в кулак, который он поднес ко рту. — Я не знал, что делать, или говорить, или как я должен был реагировать — и из-за этого я проявил неуважение к тебе, позволив ей поцеловать меня, как будто мы были кем-то, кем мы не были.

Я тяжело вздохнула, подыскивая слова, которые помогли бы нам обоим.

— Прежде чем я прокомментирую тот поцелуй, мне нужно, чтобы ты кое-что знал. — Я сделала паузу, желая посмотреть на потолок, стены, пол — на что угодно, только не на него. Но точно так же, как он был обязан мне объяснением, я была обязана ему своим вниманием. — Что бы ты ни делал до меня, это нормально. Тебе тысячи лет, а мне всего двадцать три. В двадцать три года у меня есть прошлое, и хотя Зверь по натуре ревнива, с моей стороны было бы наивно и несправедливо ожидать, что между вами никогда ничего не было. — Он удивленно

моргнул, остекленевший блеск, который я увидела в нем, медленно уходил. — Меня не волнует, какие отношения были у вас с Ионой. Сейчас ты со мной, и для меня важно то, что ты делаешь сейчас. Не то, кем или чем ты был тогда. Хорошо?

Его губы приоткрылись, и он уставился на меня, проблеск надежды в нем рос.

— Я никогда не любил ее, — выпалил он. Зверь приосанилась при этих словах. Внутри меня разлилось теплое нечеткое чувство, прежде чем быстро остыть. Снова было слово на букву «Л». Казалось, теперь, когда мы были в Аду, оно всплывало повсюду, и я не была уверена, что готова к признанию, которое, как я подозревала, последует следующим.