Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 75 – Валентин Денисов

— А я, между прочим, в это время тоже удачу испытать решила, — произносит Марфа Ивановна, чуть краснее. — Подошла я к нашему Серафиму Степановичу, да намек ему дала, что больно интересен он мне.

— Действительно? — даже прекращаю работу и перевожу на нее взгляд. — И что же он вам ответил?

— Ничего не ответил. Только улыбнулся так многозначно и кивнул, — пожимает плечами девушка. — Вот теперь и думаю хожу, что же все это значило. То ли принял мой интерес, то ли не понял ничего…

— Может быть он просто вежливым решил оставаться? Намек понял, но согласиться не смог, вот и ответил, как получилось, — лично мне такой вариант кажется самым правдоподобным.

— И что же мне теперь, сидеть и ждать, подойдет или нет? — охает Марфа Ивановна. — Так ведь и война закончиться успеет!

— До конца войны, говорят, долго еще, — подсказываю ей услышанное в лагере. — А коли не подойдет он к вам, Марфа Ивановна, так может оно и лучше? Может так оно и надобно?

— Да разве ж счастье так строится? — фыркает девушка. А мне ее желание совсем непонятным кажется.

— Счастье-то за счет чужого несчастья строить не хорошо, — напоминаю ей о том, что Серафим Степанович, если верить слухам, вообще-то женат.

— Да будет вам, Анастасия Павловна! Я же…

— Что это вы тут, голубушки, щебечете? — Серафим Степанович входит в тот самый момент, когда Марфа Ивановна начинает искать оправдание своим желаниям. И я радуюсь, что мне не приходится их слушать.

— Щебечем, Серафим Степанович, — спешу ответить я. — А заодно и солдатиков наших лечим. Этого вон обработаем и в следующую палату направимся.

— Хорошо это, что лечите, — мужчина косится на лежащий рядом с раненым дневник и недовольно хмурится. Но внимание на нем не акцентирует. — К сожалению, продолжить вам, Анастасия Павловна, придется в одиночестве. Марфа Ивановна, мне нужно с вами поговорить…

— Что-то случилось? — кокетливо хлопает глазками девушка. — Я что-то сделала не так?

— Все так, — задумчиво произносит врач. — У нас еще одна сестра с тифом слегла. Косит болезнь окаянная наши ряды. А на дежурство теперь некому заступать получается…

— На дежурство? Сегодня? — Марфа Ивановна переводит на меня взволнованный взгляд. — Разве я должна сегодня к больным тифом идти?

— Не должны, да придется, — тяжело вздыхает Серафим Степанович. — Ступайте отдыхать, а вечером приходите.

Мужчина разворачивается и уходит. Больше он ничего не говорит. Он принял решение и ждет, чтобы оно было исполнено.

— Да как же так? — Марфа Ивановна чуть не плачет. — Неужели это за интерес мой он так жестоко поступает? Но я же плохого-то ничего не хотела…

— Не думаю, что здесь что-то личное, — хочу как-то ее успокоить, но не знаю как. Я и сама не хотела бы к больным тифом идти. Но сейчас война. Сейчас любой приказ требует беспрекословного выполнения.

— Но я ведь… Я ведь… — всхлипывает девушка.

Но я больше не слушаю ее слова. Ее проблема мгновенно уходит на задний план. Ведь я понимаю, что сегодня ночью на дежурство вступают и Марфа Ивановна, и сестра Аглая.

А это значит, что сегодня ночью я останусь в доме совсем одна!

— Я что-нибудь придумаю! — совершенно не разбираясь, что говорит Марфа Ивановна, заявляю я.

Понятия не имею, что именно я могу придумать, но я просто обязана это сделать. Ведь ночевать в одиночество — равносильно, что во всеуслышанье заявить о моей беспомощности. Вряд ли вор упустит такую возможность.