Книга Последняя Хранительница, страница 102 – Полли Нария

В нас стреляли стрелами. Благо кусты были совсем близко, а там – лошади. Кобылки ждали нас, пощипывая травку. Мы вскочили каждый на свою и, пришпорив осоловелых животных, поскакали отсюда быстрее.

– Надеюсь, это имение сгорит вместе со своим владельцем! – злобно прокричал Сокол.

– Полностью с тобой согласен, друг!

«Все же, друг» – подумал я, и на душе стало немного теплее.

Обволакивающий и убаюкивающий шепот касается меня, окутывая со всех сторон. Я словно растворяюсь в нем, плыву в мягкой пустоте, полностью отдаваясь ритму. Ш–ш–ш.. Отдаляется и приближается. Мне так хорошо и в то же время я чувствую себя неуютно, будто что–то неправильно в моем состоянии. Будто нахождение в этой невесомости ложно и фальшиво. Будто протяни руку, и ты сможешь сорвать неестественную картину, приводящую в заблуждение. Но желание понять или хотя бы что–либо вспомнить разрывается от адской боли, а потом и вовсе пропадает в темноте.

– Как она? – это первое, что я спрашиваю у своих друзей, добравшись до заброшенной бухты.

– Она потеряла много крови, а раны открыты и в любой момент могут загноиться, так что думаю, ты догадываешься, в каком она состоянии!

От былой веселой и оптимистичной Ласточки не осталось ни следа. Она измучена, под ее глазами чернеют круги, а от перенесенного удара по голове уже расползаются фиолетовые разводы. Взгляд искрится, а щеки пылают. Наверное, я и сам выгляжу не лучше, а раненый бок все сильнее беспокоит. Из–за него мне даже пришлось просить Сокола отправится за Дроздом в Столицу одному, договорившись встретиться в указанном месте не позднее, чем через пару дней, чтобы продолжить свой путь. Оставаться так близко от имения графа было опасно.

Но сейчас я понимаю, что с раненой Лýной в ближайшие дни мы просто не сможем куда–то идти.

– Скажи, что ей нужно и я достану.

– Вот, – девушка протягивает мне клочок бумаги. – Здесь все, что может понадобиться. Езжай в ближайшую деревушку.

– Вы присмотрите за ней?

– Мог бы и не спрашивать, друг! – Филин выглядит возмущённо, и я прекрасно понимаю его чувства, но просто ничего не могу с собой поделать, от одной мысли о раненой знахарке мне хочется кого–нибудь убить.

Я выехал на широкую лесную тропу, на которой были видны отчетливые следы от телег и копыт, двинулся в том же направлении, давая лошади больше свободы, а сам снова погрузился в размышления. Вся моя жизнь складывалась из следования определенным правилам и подчинения приказам Наставника. Все было ясно и размеренно – у меня было предназначение, точнее у нашей команды, и я никогда не сворачивал с намеченного пути, считая, что ничего не может быть важнее. Но как же я ошибался. Стоило моему сердцу предать меня, как я плюнул на все, готовый следовать за девушкой с белыми, как лебединое крыло, волосами и глазами, что смотрят в самую душу. Где я оступился? Где дал слабину? И когда я подпустил ее слишком близко? Но все это не так важно, когда ты смиряешься со своими чувствами. На первое место выступает грызущее чувство неопределенности, касаемо взаимности чувств и то, что девушка может быть влюблена в твоего друга. И хоть эти мысли вызывают во мне агрессивные чувства, головой понимаю, что не имею на них право, ведь никто никому ничего не обещал.

Кобылка фыркает, и я возвращаюсь в реальный мир. За время раздумий, сопровождающихся душевными терзаниями, мы успели выехать из леса, и впереди уже были видны первые деревянные домики приморской деревушки.