Книга Последняя Хранительница, страница 158 – Полли Нария

Я устала, вымоталась и окончательно продрогла. Двигаться дальше у меня просто не было сил. Потому я выбрала дерево с низкими ветками и забралась наверх, где нашла удобное место, скрытое от посторонних глаз. Место, где я могла передохнуть.

Сон был беспокойным. Меня мучили образы: от размытых силуэтов, черты которых не было возможности разобрать, до невероятно ярких картин, где Соловей целовал голую Иволгу. И они крутились друг за другом, сводя меня с ума. Все было так ощутимо, так осязаемо, что когда я проснулась от нестерпимой боли, то подумала, что она реальна. Но то была боль душевная.

Я тосковала. Боялась себе в этом признаться, но спотыкалась об осколки воспоминаний, и они резали мою душу на мелкие части. В каком месте все так кардинально изменилось? Хотя чему я удивляюсь, нашему союзу изначально предназначалась роковая судьба, которой был уготован горький конец.

Но слова Иволги не вылетали из моей головы: «Соловей будет искать нас. Он будет искать ее!». Голос девушки тогда был наполнен страхом и отчаянием. Но разве они не любовники? Не союзники? Или они играют в какую–то неизвестную и непонятную мне игру? Но что–то не сходилось во всем этом. Она назвала Эйтана Соколом, а он даже не поправил ее, как делал это раньше. Эта несостыковка царапала краешек моего сознания. Могло ли быть так, что увиденное в комнате Соловья имело совсем другой смысл? Мне так хотелось в это верить, и так хотелось теперь расспросить обо всем Соловья, хотя еще день назад это казалось мне абсурдом. Вероятно, не поспеши я тогда с выводами, то сейчас не находилась бы в том положении, в которое загнала себя сама, сбежав в ночь без особого плана. И, тем более, доверив свою жизнь человеку, о котором за все время нашего знакомства так ничего и не узнала. Всему виной обида, что жгла меня изнутри. Именно из–за нее я бросила все позади. Из–за нее я чувствую себя одинокой и потерянной.

Занимаясь самоедством, я брела вперед, позволив моим ногам вести меня. Шла. Шла. И шла. Петляя по извилистым тропинкам, перебираясь через валежники, прорубая путь подарком Соловья через сухостой. Срубала ветки с такой силой, что, казалось, отвалится рука, но ломота в плечах, как ни странно, придавала сил. Через боль выходила злость. А без злобы разум становился кристально чистым.

Кретч начал слабо вибрировать, и я остановилась. Залезла в ворот, дотронулась до кулона, чтобы удостоверится, что мне не кажется. Он действительно слегка подрагивал.

Я так воодушевилась, что не сразу ощутила твердую мужскую руку на своем плече. Она с силой развернула мое тело, и в меня впились дикие, совершенно жуткие глаза, наполненные тьмой и ненавистью.

– Заставила ты нас попотеть! – скрипя зубами, пророкотал Эйтан. – Прав был Наставник, что вам нельзя верить!

– Единственный, кто обманывал все это время – был ты, Сокол! – на последнем слове я не выдержала и ехидно помотала головой.

Мужчина зло стиснул челюсти, а лицо покраснело и пошло пятнами от гнева. Сейчас передо мной стоял настоящий Сокол – без масок, личин и притворства. От него шла такая волна темной энергии, что я, наверное, упала бы, если бы он крепко не сжимал мое плечо. Я и представить не могла, что он настолько опасен.

Эйтан то и дело поглядывал по сторонам, видимо, ожидая появление Иволги. Я понимала, что если они объединяться, то я пропаду – снова сбежать никто не даст. Руку оттягивал клинок. От того, что я должна была сделать, внутри все холодело и противилось. Но здравый смысл подсказывал, что беспокоится следует прежде всего о себе: сейчас от моих своевременных действий зависело многое. Собравшись с духом, я полоснула острым лезвием по левому бедру мужчины и сразу же рванула от него, спеша скрыться в лесу.