Книга Твоя смерть тебя спасет, страница 36 – Лена Валевская

Собаки больше не лаяли. Вместе с ночной мглой, настолько густой, осязаемой, когда даже звездочки на небе блекнут и растворяются до полного исчезновения, деревню окутала тишина. Замолчали даже кузнечики, этот вечный фоновый звук загородной жизни.

Ворон встрепенулся, взмахнул крылами и улетел.

Травница проводила его тревожным взглядом. А потом направилась к калитке того дома, забор которого отметила своим вниманием черная птица. Я шла за ней, подсознательно ожидая, что любой мой шаг может закончиться в невидимом болоте. Но всё обошлось.

Калитка оказалась не заперта, и мы беспрепятственно прошли через небольшой ухоженный двор к бревенчатому дому. Маленькая собачонка честно и ответственно погавкала из будки, но выползать из нее не стала.

— Молодец, Дружок, — похвалила пса Боянка, показывая, что они знакомы, и она в этом доме далеко не в первый раз.

Согнутыми пальцами постучала травница в окно. Через занавески не было ничего видно, но свет внутри горел, слабый, дрожащий, как от свечи или керосинки. Дома кто-то был, но на стук не отзывались.

Дружок жалобно проскулил. Боянка бросила на него странный, встревоженный взгляд и постучала еще раз, громче.

В воздухе вместе с ночной мглой сгущалось что-то еще, жутковатое, тянущееся когтистой лапой к забившемуся в испуге сердцу.

— Ждана! — позвала травница в голос. — Это я, Боянка! Открой!

И в то же мгновение в доме что-то загремело, загрохотало, раздался жутковатый тоненький смех, и всё стихло.

Тогда травница бросилась к крыльцу, взбежала по ступенькам и распахнула дверь в избу.

В это мгновение свет внутри внезапно погас.

— Не заходите! — послышался из дома жалобный и вместе с тем полный отчаяния голос молодой девушки.

Озвученная таким тоном просьба сработала ровно наоборот. Первой в избу ворвалась стоявшая на пороге Боянка. Пару секунд спустя, уже не столь решительно, а скорее с осторожностью и опаской, следом вошла я.

Миновав небольшие сени, через дверь, оставленную Боянкой распахнутой, я попала в погруженную во тьму комнату. Аппетитный запах вареных свеклы и капусты ударил в нос, заставив заинтересованно отозваться голодный желудок.

— Не заходите… — продолжала умолять невидимая в темноте хозяйка избы, которая, казалось, вот-вот расплачется.

— Ждана, что с тобой? — произнесла Боянка, белым привидением застывшая посреди комнаты. Ее светлое платье — единственное, что можно было хоть как-то разглядеть в почти полном мраке неосвещенной избы. — Я не вижу тебя, ты где?

— Туточки, — раздался дрогнувший голосок откуда-то сбоку, от стены без окон.

— Сможешь разжечь лучину?

— Попробую…

От той стены донесся шорох. Мои глаза начинали привыкать к темноте, я даже различила какое-то движение. И тут на стене вспыхнул огонек. Настоящее живое пламя, но не свечное, а на кончике длинной узкой щепы, вставленной в простенькую конструкцию-держатель. Которая, в свою очередь, крепилась между бревнами стены на высоте, куда легко могла дотянуться невысокая девушка.

Сразу же по комнате заплясали тени, а желтоватого теплого света хватило, чтобы разглядеть и обстановку обычного деревенского дома, и нервно теребящую подол платья Боянку, и хозяйку избы, миловидную девушку лет двадцати или немногим постарше, в рубахе и синем домашнем сарафане, с длинной русой косой, стекающей с плеча к поясу.