Книга Твоя смерть тебя спасет, страница 39 – Лена Валевская

— И всё ж хватило времени ребеночка нагулять, — с осуждением покачала головой Боянка. — Ждана-Ждана, что ж ты натворила…

— Хватит, Боянка! — не выдержала я. — Что ты напала на девочку? Ей и так не сладко, с таким грузом жить, да вечное напоминание в виде духа рядом. Да, оступилась девчонка, но что ж ее сразу клеймить-то?

— Да если б деревенские прознали, что она девичью честь не сохранила, так еще и дитя нажила, то и вовсе бы девку из деревни прогнали, — мрачно пояснила Боянка. — Потому и скрывала она до последнего. А не только из-за гнева отцовского.

— Прогнали бы? — ахнула я. — Вот так взяли бы и выгнали? Беременную или с младенцем на руках?

— А в ваших краях не так? — приподняла брови Боянка. — У вас пропащих девиц холят и лелеют?

— Уж не выгоняют точно. В моем мире матери-одиночки даже пособия получают. Наше государство за повышение рождаемости, а не так, чтобы из-за осуждения соседей девочки боялись просить о помощи, из-за чего погибают невинные новорожденные дети.

Я прикусила язык, сообразив, что сказала лишнего.

— Вот чувствовала я, что ты какая-то не наша, — задумчиво проговорила Боянка, глядя на меня уже не столь дружелюбным взглядом. — А вот что делать с твоим игошей, Ждана, я не знаю. Ни разу с ними не сталкивалась, только от бабки слышала да по описанию ее угадала. Но она не рассказывала, как от него избавиться. Такие детки, появившиеся на свет мертвыми или прожившие всего ничего после рождания, остаются в доме невидимыми духами. Ты называешь его домовым, ты признала его духом этого дома, это хорошо и правильно. И верно поступаешь, лишнюю порцию пищи для него на стол ставя. Потому и не буянил он особо до сих пор. Не вредил своим людям-родичам. Взял на себя обязанности домового. А что сейчас в разнос пошел, так обожди, пока Кощей деревню покинет. Глядишь, и игоша утихомирится. А вы, — обернулась она опять ко мне, — уходите с чародеем как можно скорее. Хватит вам духов будоражить.

С этими словами Боянка развернулась, расправила плечи и вышла из избы, оставив нас с Жданой одних против разбушевавшегося духа.

Мы со Жданой растерянно посмотрели друг на друга, а потом дружно — на полог печи, где, выдавая сидевшего там игошу, будто живая, шевелилась занавеска. Я-то видела призрачного ребенка, как настоящего, а вот его мама лишь догадывалась, что он где-то там.

Интересно, признайся я Боянке, что разглядела невидимого духа не хуже ее самой, кем бы заклеймила меня травница? Черной ведьмой и достойной спутницей Кощея или гулящей девкой? Ведь по ее мнению игоша является лишь детям, ведуньям и беременным женщинам. А на ребенка я уж точно не тяну.

— Как ты одна-то живешь? — спросила я девушку, не сводя глаз с притихшего игоши. — Без родителей и мужа? В ваших-то условиях? Я тут потаскала воду из вашего колодца и чуть не померла, а тебе одной всё хозяйство на себе тащить?

— Боянка тоже тащит, — смущенно отозвалась Ждана. — Да и тяти-то недавно не стало. Высадить огород с ним успели, а вот убирать уже мне одной. А муж… Не быть мне мужней женой. Куда ж я с ним… — горько усмехнулась она, кивая на печь.

Вот такая ирония славянского образца. Вроде и нет давно ребенка, умер, а не отпускает маму, будто продолжает рядом с нею жить, расти, оставаясь тем самым "прицепом", который так отпугивает мужчин во все времена. И если реальный, живой ребенок, повзрослев, станет хоть какой-то опорой и помощью родителям, хоть родным, хоть приобретенным, то что взять с духа, кроме проказ и хулиганства?