Книга Портал к твоему сердцу, или Аукцион с последствиями, страница 21 – Ектерина Верхова

– Проверка, – ответил он, словно это было очевидно. – Вероятнее всего, Каэл хотел увидеть, сработает ли у тебя магическая защита в критической ситуации. Инстинктивный выброс. Это бывает у тех, чья магия блокирована или спит. Особенно у потомков сильных родов. Вода – идеальный катализатор для таких проявлений.

Я молчала, потому что даже возмущение застряло где-то внутри.

– Он мог слышать слухи, – продолжал Тео, – и решил проверить лично. Это логично: ты публично считаешься магической пустышкой, но, признаться честно, мало кто действительно в это верит.

Мир внутри меня чуть накренился. Я не знала, от чего больше – страха, злости или просто усталости.

– Боги, Тео, – раздался голос Вивьен, – выпей, пожалуйста, своё лекарство. Ты опять видишь вокруг только схемы, подозрения и скрытые заговоры. Это грубо, в конце концов!

– Вероятность этой версии всего лишь семьдесят три процента, так что я действительно могу ошибаться, – тем же сухим тоном произнес Тео.

«Всего лишь»…

Вивьен закатила глаза и покачала головой с притворным отчаянием:

– Мы никогда тебя не женим. Матушка будет рыдать на кухне, перебирая платки. «Почему он такой? Почему он говорит о чувствах, как о фискальной политике?»

– Потому что чувства и фискальная политика имеют больше общего, чем ты думаешь, – не моргнув, ответил Тео.

– Я уверена, что ты однажды сделаешь кого-нибудь очень несчастливым в браке, – вздохнула Вивьен. – Но пока не начал, давай сделаем вид, что мы просто друзья, которые едут домой со светского приёма, и никаких брачных контрактов с прикреплённой справкой о родословной не существует.

Она подмигнула мне и улыбнулась – тепло, искренне, по-девичьи. И это впервые за последние полчаса немного согрело меня изнутри.

Но под улыбкой и пледом, который теперь был Теодоровым пиджаком, осталась мысль: «А что, если он прав?»

С момента моего купания в озере прошла неделя. Болезнь, как и положено после подобного происшествия, не заставила себя ждать: температура, слабость, заложенность носа и общий настрой в стиле «не беспокоить, я умираю».

Почти всё это время я провела в постели, окружённая подносами с настоями, компрессами и бабушкиной непрошибаемой решимостью вылечить меня традиционными средствами, передаваемыми из поколения в поколение вместе с фамильным фарфором.

С герцогиней я не обсуждала, что именно случилось в саду. Просто сообщила: поскользнулась, упала. Получила в ответ отповедь длиной в главу мемуаров и под её чутким надзором честно приняла всё, что полагалось – от травяных отваров до горчичников с ароматом ада. Бабушка сочла произошедшее нелепой случайностью. Или сделала вид, что так считает. Я не стала её переубеждать.

Хотя часть меня – та, что всё ещё ощущала ледяную воду на коже – отчётливо знала: случайности не случайны. И почему-то именно эта фраза звучала в моей голове голосом Теодора де Монтеверде.

Слова, сказанные им в экипаже, прочно отпечатались у меня в сознании. Я не могла перестать прокручивать его доводы: хладнокровные, логичные, пугающе убедительные. Мне не нравилось быть пешкой, объектом стратегии, частью чужого расчёта.

Я хотела понять, насколько он был прав.

Если был.

Пока я размышляла и тихо кашляла, мне писали девушки с аукциона. Несколько приглашений на чаепития, прогулки по ярмарке и даже предложение съездить в загородный дом Маргариты. Я клятвенно обещала, что как только окрепну – непременно присоединюсь.