Книга Портал к твоему сердцу, или Аукцион с последствиями, страница 67 – Ектерина Верхова

Я перевела взгляд на бабушку. Та смотрела выжидающе, прямо, как герцогиня из учебников по этикету: величественно, строго, молчаливо. Она явно ждала, что я скажу.

– Поехали домой, бабушка, – сказала я тихо, но отчётливо.

Каэл, разумеется, тут же вежливо предложил остаться. Мол, здесь безопасно, охрана усилена, враг обезглавлен, всё такое.

Благородно, конечно.

Только вот я едва стояла на ногах и больше всего на свете мечтала не об усиленной охране, а о ванне.

– Если опасность действительно миновала, – отозвалась я, – то единственное, чего я сейчас хочу – это ванну, любимую пижаму и подушку, в которой можно утонуть без риска быть похищенной, отравленной или превращённой в жертвенное клише.

Каэл на миг будто стушевался. И это был тот самый момент, когда даже моя уставшая душа дрогнула. Я вздохнула и, смягчив голос, добавила:

– К тому же, я, кажется, задолжала вам один лот, господин Драйвен. Так что, полагаю, скоро увидимся.

Он кивнул, всё ещё напряжённый. Отпускать меня он явно не хотел.

А я, окончательно обессилев, просто мечтала, чтобы эта глава моей жизни наконец закончилась.

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Как и моя трёхдневная кома в шелках, заботе и блаженном неведении о том, что происходит в мире.

Если бы кто-то сказал мне, что после столкновения с могущественным культом будешь чувствовать себя такой же уставшей, как после череды светских балов, – я бы, конечно, фыркнула.

А теперь вот лежу и не фыркаю. Учусь смирению.

Бабушка частенько заглядывала. В основном – чтобы сдержанно интересоваться моим самочувствием и с ещё большей выдержкой игнорировать все мои вопросы о Конкордиуме и Каэле. Это у неё получалось блестяще: одно поднятие брови – и я вновь шестилетка, попытавшаяся стащить пирожное до обеда.

С Конкордиумом понятно: герцогиня клятвенно пообещала обсудить всё, когда я приду в себя. А вот с Каэлом… складывалось ощущение, что на него у бабушки развилась стойкая аллергия. Стоило мне упомянуть его имя – и она тут же становилась похожей на королевского аудитора, только что услышавшего о налоговых поблажках для игорных домов.

Захаживал и семейный лекарь. С видом человека, которому хорошо платят за то, чтобы он молчал. Он копался в моих магических потоках, строил озабоченное лицо и после каждой процедуры хмыкал так, будто собирался сообщить что-то страшное, но сомневался. В итоге произнёс только одно: «Идёт на поправку».

Приходили Вивьен с Теодором. Пили чай, обсуждали сплетни. Вивьен бросила пару ядовитых стрел в сторону Драйвена – я деликатно промолчала, чтобы не спровоцировать взрыв. Теодор в основном молчал, но когда сестра отлучилась, всё-таки заговорил.

Он сказал, что сегодня прошёл суд над Греймейном. Лора лишили магии и отправили на рудники. Над верхушкой Конкордиума ещё ведётся следствие, но благодаря болтливости нескольких «шестёрок» дело продвигается бодро. Удалось даже провести зачистку в рядах Тайной канцелярии.

Когда я осталась в блаженном одиночестве и уже в сравнительно крепком состоянии, за окном был уже глубокий вечер.

И я поняла – хватит разлёживаться.

Накинула плащ, сунула в ридикюль всё необходимое, и, стараясь не разбудить полпоместья, ускользнула через боковой вход.

На крыльце обнаружилось несколько тёмных фигур. Сердце ёкнуло, но я быстро поняла: не враги. Скорее, обещанное проявление заботы. Или, как оно называется в быту, – охрана, приставленная ко мне Драйвеном.