Книга Ворон, который меня пленил, страница 93 – Екатерина Началова

— Это самое аккуратное… Я могу заставить поменять воспоминания, убедить, что ты не видела, но… Не хочу ломать эти цветы. Я прикрываю их как бы… покровом. Временно. Потом открываю. Вряд ли кто сможет поднять мой покров…

— И долго так будет?

— Нет. Думаю, немного осталось.

Чувствуя, что покладистость Рейтора вот-вот иссякнет, я меняю тему на более игривую.

— Почему ты решил меня проводить, а не предложил остаться?

На это Рейтор отвечает охотнее.

— Так… Не хотел давить.

— Ты мог бы и не давить, если бы я осталась, — замечаю я.

Рейтор вдыхает так глубоко и долго, что его грудь поднимается на какую-то небывалую высоту. Затем формулирует.

— Не мог бы… — он объясняет лениво. — Мужчина с дамой ночью наедине… Невежливо не проявить к ней особого внимания. Ты бы подумала, что не интересна мне.

Я смеюсь. Рей прав, я бы обязательно сделала вывод, что не интересна.

— Значит, ты проявляешь внимание только из вежливости? — я дразню его.

— Бывает и так, — подтверждает Рейтор.

Я настораживаюсь.

— Ты пошел на близость со мной из вежливости?! — уточняю.

— Было бы невежливо не проявить внимание к даме, которая снимает передо мной платье…

Услышав нотки сарказма, я с чувством шлепаю по распластанной подо мной груди. Шлепок получается звонким. Рейтор охает.

— И в койке насилие… А принцесса казалась такой безобидной…

Его грудь мелко дрожит от смеха.

Я немного сержусь, что он не говорит то, что я хочу услышать. Невовремя вспоминаю предупреждение Мари. Отделяет ли Рейтор меня от других или я только одна из многих? Он не фадиец. Он видит меня, но это может ничего не значить. Может быть, за видения просто отвечает одно из его перьев, что лишь часть его Силы, а не выбор, который сделала я… Затхлый запах старой грусти проходит вскользь по свежей радости, и я зажмуриваюсь, пытаясь прогнать её.

Не сейчас… Не сейчас.

— Я слышу, — серьезнея, предупреждает Рейтор. — Сам не знаю, почему вижу тебя. Конечно, я тебя выделяю. Чего ты так боишься?

Чего боюсь? Я думаю о холоде, ледяными пупырышками касающегося кожи. Я знаю, как долго он может не кончаться.

— Так, личные страхи… — туманно говорю я.

— Расскажи о страхах.

— Это не очень приятно…

— Зато важно, я слышу. Рассказывай, Касия.

К горлу невольно подкатывает ком, а пальцы сами собой нервно сплетаются в замок. Он всеведущий, с ним не промолчать, запоздало понимаю я.

— Ничего особенного… Ты знаешь, что до тебя у меня был… Мужчина, — едва произношу.

— Да.

— Ты не читал меня? Про это?

— Так далеко — нет.

Я вздохнула, собираясь с мыслями. Черные перья, боль, черные перья, боль…

— Касия?

Рейтор ждет ответа.

— Все просто… — неохотно заговорила я. — Мне было восемнадцать. Я жила, как все, ходила на посиделки и однажды… выбрала.

Я старалась говорить, не закрывая глаз, чтобы не погружаться туда, шесть лет назад.

— У нас было взаимно… Встречались каждый день, несколько месяцев. Он сказал, что выбирает меня, и я приняла его, как спутника. Он начал приходить к нам в дом, познакомился с родителями, мы уже решали в какой день смешать кровь, планировали, а потом он… Сказал, что не может. Отказался.

— Сильно… — отозвался Рейтор.

Осколки той разбитой любви были собраны, выброшены, но один мне достать не удалось. Он засел где-то глубоко в спине и порой напоминал о себе привычной глухой болью. Настоящее «да» тихо произносится до официального. Не смешивание крови делает из двух Воронов спутников, верных друг другу, не проявившаяся запись в книге великих родов, не выбор одного, а взаимное согласие, озвученное еще до подтверждения намерений.